стали подходить к чаше. Они повторяли слова, проводили ножом по ладони и бросали окровавленный орех в чашу. Прищурившись, я увидел, что каждый орех подписан. На нем было вырезано имя того обитателя Комнатки, который произносил слова. Двадцать семь орехов. По числу жителей Комнатки. Я был двадцать восьмым и своего ореха пока не имел.
Когда последний нихил бросил орех в чашу, Ратто снова вышел вперед и поднял над головой руку. Остальные, как по команде, опустили головы и замолчали. Раздался треск и шипение, а потом я услышал знакомый голос. Тихий и вежливый.
– Готовы ли вы бросить Жребий? – поинтересовался Телевизор. Я скосил глаза в его сторону и увидел, что на экране появилось лицо, состоящее из помех и редких полос, пробегающих по диагонали. Лицо худощавого мужчины с усами, тонким носом, острым подбородком и большими подвижными губами. Его уши немного заострялись кверху, но это могли быть и обычные помехи.
– Готовы, – ответил за всех Ратто, повернувшись к экрану. На губах мужчины появилась хитрая улыбка.
– Тогда влейте в Чашу воду Судилища и узрите Изгоя, – лениво произнес он, словно ему наскучили все эти ритуалы и пафосные слова. Ратто, с необычайной осторожностью, принял из рук Пенсне пузатую бутыль с зеленоватой водой и медленно вылил содержимое в чашу. Я стоял рядом и мог видеть все. Я видел, что орехи покоятся на дне чаши, а не всплывают, хоть и понимал, что это неправильно. Все орехи должны были всплыть, но сейчас казалось, что они тяжелее камня. А затем с водой стало происходить что-то странное.
Из глубин к поверхности устремились тысячи пузырьков, будто кто-то развел под чашей огонь. Орехи задрожали и пошевелились. Жители Комнатки, затаив дыхание, следили за тем, как лениво перекатываются под водой кругляши, пока один из них не дернулся сильнее других и не всплыл медленно на поверхность.
Ратто, поджав губы, осторожно вытащил всплывший на поверхность орех двумя пальцами, нахмурился и выгнул бровь. Затем поднял его над головой и громко произнес:
– Юба.
– Я? – тихо переспросила одна из девочек в темно-сером. Остальные нихилы медленно отходили от нее, пока она не осталась стоять в гордом одиночестве. Я узнал её. Она тащила тяжелую кастрюлю, пока я разговаривал с Телевизором.
– Ты знаешь правила, – спокойно кивнул Ратто. – В полночь ты покинешь Комнатку навсегда.
– Покину? – девчонка, казалось, не понимала, что сейчас произошло. Она растерянно переводила взгляд то на других нихилов, то на ухмыляющихся примаров, то на задумчивых нецесов. Затем, кашлянув, она кивнула Ратто. – Если мне суждено уйти, я уйду. Уйду молча и с достоинством. Без обид на братьев и сестер, ибо так решил Жребий.
– Так решил Жребий, – повторили остальные, стараясь не смотреть на девочку. Странно, но я не видел на её лице испуга. Вместо этого я увидел только разочарование, которое быстро сменилось безразличием.
– Отныне ты не нихил. Ты изгой. Проведи оставшееся время с пользой и попрощайся с друзьями, – улыбнулся Ратто,
