у меня есть кот, но все равно… Одиночество, знаете ли, заедает. Вы должно быть меня прекрасно понимаете. Вы ведь не замужем?
– Нет, – печально произнесла она. – Я не была замужем. И тоже живу одна в двухкомнатной квартире. И у меня тоже есть кот.
– Да что вы говорите! – обрадовался Василий Петрович. – И как же его зовут?
– Василием, – смутилась Светлана Сергеевна.
– Да что вы говорите! И моего кота зовут Василием. Он у вас какой масти? Не серой?
– Нет, он сплошь кипельно черный. Только галстучек на шее беленький.
– Какая прелесть! – восхитился Василий Петрович.
И разговор завязался сам собой. Если бы кто – то наблюдал эту картину со стороны, то непременно решил бы, будто супруги со стажем выбрались в ресторан, чтобы пикантно разнообразить свою тихую семейную жизнь.
– А, давайте, выпьем за наших Василиев! – предложил слегка захмелевший Василий Петрович, наполняя рюмки
Василий Петрович недоумевал. Это чувство и раньше частенько посещало его насквозь одинокую душу, в которой так редко цвели сады, но… Но мало ли законных поводов у вполне сформировавшегося и достаточно обеспеченного мужчины для разного рода недоумений?
Утром проснулся Василий Петрович в страшном смятении. Печень ныла, голова трещала, в сердце опасно покалывало. На соседней кровати сладостно посапывала Светлана Сергеевна, разбросав руки поверх одеяла.
«Как хорошо, что сегодня понедельник», – поймал себя на мысли Василий Петрович, старчески кряхтя, вставая с постели «Пойду, приготовлю кофе».
Василий Петрович вышел на кухню, зажег конфорку и задумался. Мысли его текли беспорядочно. «Надо бы пойти показаться кардиологу… Ботинки на ладан дышат… Какая же она…», – Василий Петрович выругался: «И, главное, из – за чего? Из – за какого – то паршивого кота, трижды бы он сдох, подлюка! Все выходные насмарку.
Василий Петрович, обряженный в поношенную пижаму, стоял посреди кухни с туркой в руке. Про кофе он, похоже, уже забыл. «И ведь слова ей поперек не вставь! Васенька, мой малыш, мое золотце ненаглядное. Ти – ти – ти. Тю – тю – тю. А он, подлец, глаза свои вытаращит бесстыжие и шипит, как змея. Он, гад, и с моим Василием сразу в конфликт вступил, потому, что слишком уж бешеный. А попробуй в него тапком запустить, такое начинается! Жена словно с ума сходит. Крики, визги, звон разбитой посуды! Эх – хе! Не такой я себе семейную жизнь представлял, старый дурак! Думал, идиллия, эдем, лепота! Куда там, дурдом, палата для буйных умалишенных».
Василий Петрович поставил турку на стол и рядом присел на табурет. Он в полном отчаянии охватил голову руками. «Дурак! Как есть дурак!», – ругал он себя, и глаза его старчески слезились. Я то рассчитывал закончить свою жизнь в тихом семейном гнездышке среди душевного тепла и уюта, в мире и взаимопонимании. Как же я жестоко ошибся!»
Тут он заметил, что у его ног трется и мурчит Василий –
