по войне… – и милицейский громила как – то по – школьному стыдливо отвел глаза в сторону.
Огромное облегчение наступило в душе Чулкова, возвернулась душа из пяток на свое обычное место.
– Да, да, конечно, берите.
– По какой цене?
– Даром берите.
Но омоновец был не приклонен. Он даже насупился, сделался еще выше ростом и шире в плечах, когда услышал о дармовщине. Сначала он произнес весьма пространную речь о пагубности дачи и получения взятки и различных несанкционированных презентов, потом умоляюще посмотрел на Чулкова и попросил назначить конкретную цену.
– Сто рублей, – смущенно произнес инженер, стараясь не глядеть в глаза блюстителю порядка. Омоновец заподозрил неладное, и лицо его приобрело пугающе грозный вид.
– Пятьдесят, – промямлил Чулков, густо краснея.
Омоновец и вовсе опешил. И, чтобы Чулков далее не торговался, достал из кармана увесистую пачку денег, отсчитал сто пятьдесят рублей и протянул их инженеру.
Лишь Чулков взял купюры в руки, грозный милиционер таинственным образом исчез.
«Чудеса», – подумал инженер: «Чудеса в решете!» Он хотел, было, развить свою мысль, но в дверь вновь позвонили.
Это была худенькая девушка в очках, то ли школьница – старшеклассница, то ли студентка начальных курсов. Не то, чтоб симпатичная, но без явных изъянов лица и фигуры. О таких девушках говорят «на любителя».
– Ваша фамилия Чулков, – поинтересовалась она весьма застенчивым голосом.
– Совершенно верно.
– Вы продаете сны? – акцент она сделала на слове «вы».
– Да, я… Некоторым образом, так сказать, – Чулкову девушка понравилась. Надо отметить, что ему, закоренелому холостяку сорока трех лет нравились всякие девушки. Даже рыжие и конопатые. Даже, извините за выданный секрет, слегка хромые и сутулые. Вот только Чулков им почему – то категорически не нравился. То ли слабым атлетизмом своих телес, то ли неровно растущей лысиной, то ли просто карма у него была не подходящая.
– Да вы проходите. Проходите в комнату, – заворковал Чулков. – Или, лучше, знаете ли, проходите сразу на кухню. Чаю, кофе, вина хотите? А, может, для начала в шашки сыграем, хи – хи, или в картишки перекинемся?
– Спасибо, не стоит, – девушка смущенно переминалась с ноги на ногу, – я бы купила у вас сны… – тут она совершенно зарделась, – о чувствах… Вернее, мне, право, весьма неловко об этом говорить…
– О любви? – подсказал Чулков, щедро и щербато улыбаясь.
Щеки девушки сделались вовсе ярко пунцовыми, и она утвердительно кивнула головой.
Чулков невольно залюбовался ею. Хрупкая фигурка, смешные очки, длинные ресницы, аккуратная челка, ямочки на щеках.
– А как вас зовут? – спросил инженер вкрадчивым голосом.
– Это в данный момент неважно, – ответила она на удивление
