от сомнений. Дед Алютэ по материнской линии великий князь Чжэн числился одним из восьми членов Совета регентов, сформированного ее покойным мужем, и ему после дворцового переворота было приказано покончить с собой. Тогда Цыси послала ему длинный белый шелковый шарф, на котором он удавился. Сушунь, ненавидевший ее всеми фибрами души, которого она приказала обезглавить, приходился Алютэ двоюродным дедом. Детство Алютэ пришлось на время семейной катастрофы, тогда семейный дом ее матери – знаменитую в Пекине изящную усадьбу – конфисковали в пользу государства в соответствии с уголовным кодексом, а родственников мужского пола отстранили от государственной службы. За безупречным поведением Алютэ Цыси не удавалось определить истинных чувств невестки, а потому она назвала другого кандидата – девушку по имени Фэнсю, приведя в качестве аргумента то, что ей понравилась ее сообразительность. Однако в конечном счете Цыси уступила просьбам сына и приняла его выбор: такова была ее любовь к нему. Императрице хотелось верить деве Алютэ и рассчитывать на то, что отец не вложил в ее рассудок неподходящие мысли. По завершении дела Цыси распорядилась вернуть конфискованную усадьбу родственникам Алютэ по материнской линии и восстановить в прежнем звании потомков мужского пола.
Свадебную церемонию провели в соответствии с прецедентом, предложенным императором Канси 200 лет назад, в 1665 году, то есть в последний раз, когда правивший монарх женился на девушке, выбранной в качестве императрицы. (Императрица Чжэнь выходила замуж совсем не в качестве императрицы; ее назначили императрицей, когда она уже находилась на службе при дворе.) Несмотря на то что это мероприятие назвали «великой свадьбой» (дахунь), торжественных церемоний и празднеств в масштабе страны проводить не стали. Оно касалось исключительно императорского двора. По всему Запретному городу вывесили яркие цветные шелковые полотнища с огромными иероглифами, означавшими «двойное счастье» – си. Точно такие же полотнища шелка вывесили на особняке невесты, в частности на вершине красных опор по бокам ворот. От него до Запретного города выбрали путь протяженностью в несколько километров, который предстояло преодолеть невесте. Пыльные, разъезженные улицы привели в порядок и присыпали желтой почвой, как требовалось для прохождения августейшей процессии.
Каждое утро на протяжении недели до свадьбы по этому пути носильщики в красных кафтанах с белыми пятнами проносили приданое невесты к ее новому дому: огромные сундуки, нефритовые тарелки, практичные подставки под ванны из крепкого дерева и затейливые для ценителей произведения искусства. Предметы помельче выставляли на обозрение на покрытых желтой тканью столах, закрепив их полосками желто-красного шелка. Чтобы поймать хотя бы отблеск такой выставки убранства императорского дома, жители Пекина на рассвете выходили на пути следования носильщиков и выстраивались по сторонам улиц. В этом состояло их единственное участие в событии. Однажды утром, когда
