велит приводить к нему всех окрестных девушек и насилует их, родители красавицы разными способами делали из нее дурнушку: мазали сажей лицо, натирали щеки орехом, пачкали волосы грязью, подкладывали подушки под грязное платье каждый раз, когда она выходила из дома. Шпионы Чудовища шныряли повсюду, отыскивая для него молодые свежие тела. Кончилось тем, что слухи о необыкновенной красоте девушки дошли до ушей Чудовища: один из его соглядатаев увидел, как она нагишом купалась в реке. Но Красавица уже была помолвлена. Ее жених и родители втайне от всех готовились к церемонии бракосочетания, что и стало названием фильма: «Церемония».
Как только известие о том, что у девушки есть жених, дошло до ушей владетеля замка, он вызвал несчастного на поединок и сразил его, разрубив напополам от головы до промежности своим обоюдоострым мечом.
Фильм заканчивался необычным общим планом: призрачным путешествием у границ бесконечности, очень похожим на финал фильма Антониони «Профессия – репортер». Камера очень медленно скользит вниз по лесистому склону, приближаясь к берегу реки, текущей на заднем плане, между скалами и деревьями. Звучит «Остров Мертвых» Рахманинова.
Камера словно протискивается между стволами, не теряя из виду силуэты двух человеческих тел, распростертых на гальке на том берегу. Она проходит по широкой прибрежной полосе, в которую бьются волны, и только тогда зритель понимает, что это не убийство и не изнасилование: женщина осознанно и добровольно отдается чудовищу, только что зарезавшему ее жениха. Ее крик – это крик наслаждения, а не ужаса.
Потом камера движется в обратном направлении, удаляясь от пары на берегу, и это самое медленное ретроградное движение в истории кинематографа после «Френци и Таксиста». Вся сцена проходит на фоне полифонии криков оргазма и торжественных, скорбных звуков «Острова Мертвых».
Жюдит знала, что, как и Антониони, Делакруа не прибегал ни к какому монтажному соединению кадров в этом эпизоде. Технически задача очень сложная. Фильм изобиловал такими эпизодами, буквально ошеломляющими своей виртуозностью. Когда она выходила из маленького кинозала, у нее возникло ощущение, что она только что пережила ни на что не похожий опыт и открыла для себя гения.
Критики тоже с энтузиазмом приветствовали первую работу двадцатичетырехлетнего режиссера. «Кайе дю Синема» отметила удачную игру черного и белого цветов, которая порой напоминала «Андрея Рублева» Тарковского. «Премьер» усмотрел восхитительную работу над формой, намного превосходящую все, что было создано признанными мастерами жанра, и назвал фильм «сумасшедшим, дьявольским и извращенным». «Студио синэ лайф» назвала фильм политической притчей и «возвратом к желаниям на фоне все более пуританского кинематографического пейзажа», «Мэд мувиз» – «истинным моментом поэзии, наводящей ужас».
Однако Делакруа не замедлил дезориентировать своих почитателей вторым фильмом, пугающим и тревожащим, где царило неслыханное насилие. Большинство
