уже наступил вечер, хотя было всего пять тридцать пополудни.
– Уже вечереет. И дорога в долину в такую погоду довольно опасна… В любом случае нам надо многое сказать друг другу, верно? – Он энергично потер руки. – Я предлагаю вам не ехать сегодня в Тулузу, а заночевать здесь. Артемизия покажет вам вашу комнату. Здесь есть бассейн и спортзал в подвале, а в раздевалке имеются купальники. Чувствуйте себя как дома.
Жюдит не верила своим ушам. Может, она ослышалась?
С другой стороны окна облака над горами стали похожи на человеческие лица. Они словно были зрителями, а Делакруа и она по эту сторону окна – актерами фильма.
«Вот так, моя дорогая, ты попала, куда хотела… Это оказалось проще, чем ты думала».
Потому что она действительно добралась сюда не только из желания написать диссертацию. И не только ради того, чтобы познакомиться с величайшим из режиссеров фильмов ужасов, которых знала эта страна. И не потому, что была фанаткой мэтра. Нет. У нее была своя причина сюда приехать. Более эгоистичная, более личная и тайная.
– …никогда не был невинным, – говорил Делакруа.
Жюдит поняла, что отвлеклась на свои мысли и перестала его слушать.
– Простите?
– Кинематограф никогда не был невинным, Жюдит, – повторил режиссер, вставая с места. – Ни один из фильмов.
12
Сервас прекратил поиски в «Гугле» и стал просматривать все, что удалось найти о боди-арте.
Он листал страницу за страницей, и его все сильнее охватывало бесконечное изумление. В какую эпоху он живет? Люди имплантируют себе на лоб рога, гребешки на головы, разрезают надвое языки, чтобы быть похожими на змей… А есть и такие, что вживляют себе в губу рыболовный крючок, а потом велят тащить себя из воды, потому что они рыбы. Или покрывают себя какими-то приспособлениями вроде чудовищных протезов. Нашелся и артист, который служил мессу на латыни, а потом причащал паству облатками, уложенными на кровяную колбасу из его собственной крови. А другой артист просто вскрыл себе вены обыкновенной бритвой. Одна из рекламных статей гласила: «Скандальные, невыносимые, поэтичные или богохульные, подобные перформансы крупных мастеров искусства боди-арт редко кого оставляют равнодушными».
«Вот черт, мне пятьдесят три года, а я уже чувствую себя стариком», – размышлял Мартен. – Разве это нормально?»
Статей на эту тему было так много, что ему понадобилось два часа, чтобы найти ту, что нужно.
Каким телесным трансформациям, связанным с добровольным страданием, подвергал себя Стан дю Вельц? И какое отношение это имело к его смерти? Надо ли усматривать в этом крайнюю форму экспериментов над собой, или он все-таки стал жертвой соседа по клинике, страдающего деменцией? Ясно было одно: убийца тщательно готовился и все рассчитал. Он принес живых пчел, обзавелся транквилизатором, чтобы усыпить дю Вельца и накрепко привязать его к кровати. Все было рассчитано и выверено с преступной и ненормальной точностью.
