воды где-то собрались в лужи, земля казалась упругой и мягкой, где-то каменистой, где-то валялись фрагменты труб. Вдруг я подумал, что если упаду, то со мной ничего не случится, просто будет глухой удар. В следующий миг очнулся от того, что кто-то бил меня по щекам.
– Живой!
После этой реплики пара сильных рук подкинула меня наверх, и уже другие люди подхватили тряпичное тело.
Тут уже была бабка Клава, а все дети выглядели испуганными. На всякий случай я старался стоять как ни в чем не бывало.
– Ты куда подскочил?
– Все, посиди, не вставай.
– А что случилось? Почему вы собрались?
– Он просто туда смотрел, смотрел и свалился!
– Нет же, он спрыгнул.
– Пойдем домой, все, – сказала бабка Клава. – Ой напугал! Напугал ты нас, дурачок!
Я думал, что меня накажут или отругают. Но бабка Клава как будто и думать забыла о моей отключке. Они закурили свои папиросы, и я услышал:
– Я пью Женькину мочу.
«Как! Теперь же не сработает! Ты же сказала, что это тайна». Мое лицо заполыхало, я буквально чувствовал жар.
– Совсем дура, что ли, старая? – спросил бабкин Витя.
– Это нужно мне как лекарство. И как компресс.
На что он покрутил пальцем у виска и не стал спорить. Несколько раз хотел рассказать папе или маме. А иногда просто другому ребенку в детском саду. Про то, как упал, про бабушкино странное лечение. Пить мочу! Но нет, нельзя было, и я долго хранил эту тайну. Они оба уже давно мертвы, и я себе позволил проболтаться, с учетом того, что бабка Клава проговорилась первой.
Первые дни я не мог привыкнуть к яркому свету. Жара стояла совсем другая, не как в Сибири. Она легче переносилась, в этом теплом южном воздухе было приятно находиться, и силы на игры всегда можно было черпать из природы. Есть хотелось постоянно, и южная еда была вкуснее. Каждый овощ или фрукт как будто уже посыпан сахаром! Вечером, ложась в кровать, я сразу же вырубался на сетчатой койке под перешептывания папы и мамы. Кажется, и они были рады, иногда даже целовались, и мама хихикала.
Я много бегал босиком по песку, по голубой соленой воде, которая пенилась волнами и была гораздо теплее, чем вода в реках Барзас или Томь, которые я знал. Пахла морская вода совсем по-другому и сразу поднимала настроение. Вечером мы гуляли по тихим скверам, и один раз папа поймал ежа. Мы взяли его с собой в комнату и поили молоком из блюдца.
– Можно мы его оставим?
– Если мама разрешит.
– Тогда ему нужно имя.
– Ежик. Се-рёжик?
– Серёжка. Ёжка.
Так и стали его называть – Ёжка. Он не был пугливым, всегда куда-то бегал, собирал мелкие палочки, ошметки листьев и кусочки мусора, гнездился по углам и оставлял маленькие какашки, которые было легко убирать.
На
