собраться. А вы простить меня, грешную, за всё.
Подружки переглянулись и закивали. Баба Маша попыталась выдавить улыбку и вскоре ушла.
– Я перестала что-либо понимать, – пробормотала Крис.
– Во всяком случае, она больше не делает вид, что всё в порядке, и согласилась объясниться, – протянула Аня. – Но зачем ждать до вечера?
– Ох, не по себе мне… Извини, что потащила тебя сюда, – после паузы добавила подруга. – Не очень красиво вышло.
– Вот ещё! Не хватало тебе попасть в эту ситуацию одной.
* * *
Настенные часы в гостиной пробили восемь, потом девять, а бабушка всё не показывалась из комнаты. Они уже начали волноваться, когда в половине десятого она наконец позвала к себе.
Мария Фёдоровна сидела в плетёном кресле, завернувшись, невзирая на духоту, в шерстяной, свисающий до пола плед. Её волосы, обычно собранные в тугой пучок, сейчас были распущены и седыми куцыми прядями спадали на выпирающие ключицы. Это придавало ещё большее сходство с умалишённой. Аня поёжилась.
Люстра была выключена, горела только лампа на столе. От неё исходил тяжёлый оранжевый свет, а по стенам разбегались тени. Мария Фёдоровна выглядела решительно, но её плечи едва заметно вздрагивали. От подобного антуража Аня внезапно испытала такой страх, что захотелось как можно скорее убежать подальше из этого захолустья, от странной хозяйки в родной город, в свой гостеприимный дом, к семье. И пусть Соня катается по этажам на роликах и дезинфицирует чашки антисептиком, а Стася прячется в саду и кидает за забор Полины петарды, пугая Рустама. Аня невольно стиснула пальцы Кристины и очень порадовалась, что они тут хотя бы вдвоём.
Мария Фёдоровна внимательно смотрела на своих гостей, будто искала силы начать.
Аня и ждала этого, и боялась.
– Девчата, – от надломленного голоса защемило сердце, – простить, вела я себя скверно. Спужала вас, по всему видать. Простить… Старая я уже, тяжку жизнь прожила. Та я никак не ждала от ней нового удара. Так надеялася, что всё уж прошло. А вон как оно повернулося…
– Какого удара? Что прошло? – взволнованно перебила Кристина. – Что случилось, бабуль? И когда?
– Когда? Это вы мне скажить, когда, – горько скривилась Мария Фёдоровна, и её глаза наполнились слезами. – Знаешь, Христина, семье нашей всегда было тяжко. Как про́клятые… Да что я брешу́? Мы и есть проклятые, всамделишно проклятые.
– О чём вы? – пробормотала Аня, сильнее сжимая руку подруги. Она всё явственнее ощущала себя персонажем триллера. Лишним персонажем триллера.
Но Мария Фёдоровна продолжала бубнить и, не обращая внимания на восклицания, уставилась в одну точку, будто сама с собой или на исповеди.
– Я молилася, чтобы он до тебя не дотягся, Христя, – бабушка Маша подняла взгляд, полный непередаваемой муки. – Не смогла тебя сберечь… как и мою Олю, твою маму, – судорожно
