же будет защищать меня от Касторского, когда тот вновь начнет отчитывать за вызывающий внешний вид? – Лара крепко прижалась к Кире.
– Ну, вспомни, кто стрелялся за свою честь, близкую дружбу с королевой водил и в карты выиграл поместье! А потом уж переживай об этом старом зануде! – усмехнулся он.
– Ты смеешься… А мне кажется, когда я остаюсь одна, я страшные глупости делаю, я это и Марку объяснить пыталась… А что если я опять? – она уткнулась носом ему в грудь.
– Что опять? Затеешь государственный переворот? Лар, не драматизируй, ты, конечно, всесильна, но не настолько. Я тебя уверяю, ты весьма обычная и, не обижайся, здесь вообще ничего не решаешь…
– Товарищ! Товарищ в пальто, сейчас отправляемся! – окликнула его молоденькая проводница.
Кирилл отпустил Лару, чмокнул в лоб и, с видом истинного старшего брата, напутствовал:
– Делай как я, прикинься веточкой и плыви по течению! Однажды и тебя в Париж занесет!
Когда поезд тронулся, Лара сделала пару шагов за ним, Кирилл послал воздушный поцелуй. Она не хотела быть токсичной или эгоистичной, но так страшно снова остаться одной. Ей нравилось не думать. Показалось, что замужество не такой уж и страшный вариант – все проблемы не только твои.
Она снова осталась в доме на набережной одна. Даже кота у нее не было. Лара включила проигрыватель – любимая игрушка. Она видела в нем ретро-аксессуар, скрежет иглы добавлял некоего шарма звучанию. Она во всем видела прелестный винтаж, но сейчас с ужасом осознавала, что это прогресс, не будущее, но настоящее. Хотелось выпить, но нельзя: завтра ехать в пригород, в музей.
Любимая пластинка, на которой чередовались веселые мотивы, озвученные приятным баритоном. Если бы Кириллушка не уехал, он бы сам пел местные хиты, а так – новая пластинка, с веселой мелодией, с холодной отдачей.
Она скинула привлекательное платье, надела Кирину футболку, подобрала волосы. Все еще ярко накрашенная, она вышла на улицу. Хорошо, что ночи в Ленинграде светлые и безлюдные. Она бежала, как бегала в Рождествено, стараясь сбежать от мыслей об инженере и неизбежном конце всего. Лара бежала одна, жалея, что Джобсу еще нет двадцати, как жаль, что мир еще не знает про айподы.
На чувстве отчаяния девушка могла бежать бесконечно долго, но в какой-то момент, добежав до площади Островского, остановилась. Нужно остановиться. Нужно вернуться домой. Она рухнула на скамейку и запрокинула голову. Лара не любила останавливаться во время пробежек, потому что боялась не вернуться в ритм и остаться непонятно где. А что? Гостиница буквально в двух улицах отсюда. Можно и не заходить завтра домой. Нет, Лара всегда должна оставаться прекрасной.
А может не зря товарищ Касторский так к ним относится? Нужно сфотографировать бумаги любой ценой. Чтобы сфотографировать что-то, нужно попасть в номер, а как порядочной девочке попасть в номер? Она просто должна всем нравиться. Она всегда должна всем нравиться. А если не нравиться, то возникают лишние вопросы…
Лара
