не нравится.
– Помнишь кузена по маминой линии? Тьяго Морено?
– Смутно, – признается Флоренс. – А что с ним?
– Он стал художником.
– Нет! – в ужасе разворачивается она. – Только не говори, что мама…
Палома кивает и опускает сыр в шоколад.
– Сочувствую, готовься. Кстати, ты ей уже сказала? – Палома корчит рожу, и Флоренс понимает: она о Гэри.
– Нет, и не знаю как.
– Что сказала? – доносится из гостиной строгий голос.
Мама, подбирая выбившийся из пучка локон, подходит к кухонному островку и с любопытством поглядывает в сторону плиты.
– Ты отдохнула? – спрашивает Флоренс.
– Не переводи тему. Что ты должна была мне сказать?
Палома опускает глаза в кружку с горячим шоколадом, делая вид, будто нашла там что-то интересное.
– Мама, все в порядке.
– Флоренсия, – переходит та на испанский и угрожающе хмурится, – какие у тебя появились секреты?
– Мы с Гэри расстались, – выдыхает она.
Мама останавливается и удивленно поднимает брови.
– Что ты сделала?
– Почему сразу я?
– Я три года наблюдала за этим мальчиком, Флоренсия, – строго отвечает она, – он бы тебя не обидел.
– Мама, не нужно так, – встревает Палома.
– Что произошло?
– Это сложно, – признается Флоренс. – Просто мы оказались очень разными.
– Вы всегда были разными! – Мама подходит к плите и придирчиво проверяет сковородки. – И ничего, жили. Я думала, вы к свадьбе готовитесь.
– Он не делал мне предложение, – напоминает она.
– Ну так подтолкнула бы его. Зачем с ним расставаться?
– Мы вместе это решили, но знаешь, – в душе поднимается болезненная обида, – он первый начал. У него появились секреты.
– Для мужчины нормально иметь секреты, – отрезает мама и морщится, – рис не досолила.
– Нормально – это когда собственная мама занимает мою сторону, – отвечает Флоренс. – А ты переживаешь только о Гэри.
– Нет, о тебе. О том, что ты творишь.
– Он не доверял мне! – кричит Флоренс, отчаянно пытаясь достучаться до мамы. – И ушел к своей ассистентке.
– У тебя был шанс выйти замуж, – пожимает плечами та, – два шанса. С Грегом еще ладно, но тут… Хороший мальчик, свой дом, рукастый. Подумаешь, англичанин. Как ты его выпустила? Тебе скоро тридцать, Флоренсия, а ты до сих пор со своими… картинами.
Флоренс опирается локтями на столешницу, бессильно роняет голову в руки и пытается собраться с силами.
– Вот поэтому я не хотела рассказывать, – глухо стонет она.
– Мама… – с укором произносит Палома. – Зачем ты?
– Я беспокоюсь.
– Ей плохо, ты не видишь?
Позади
