я смогу это пережить, если получу твердое обещание, что уеду не более чем на год.
Нет, этого Пол обещать не мог. Если магазин не будет готов к передаче другому директору, Бернард не сможет так скоро уехать, и они оба знали, что он этого не сделает. На то, чтобы новый магазин – где бы то ни было – начал стабильно работать и приносить прибыль, требуется два-три года, а Берни просто не хотел уезжать в Сан-Франциско на столь длительный срок: не такое уж это замечательное место.
Пол Берман встал и посмотрел на него:
– Подумайте. Но я хочу, чтобы вы знали мою позицию: я не хочу вас терять.
Что бы там ни говорил совет директоров, Пол не собирался рисковать. Было видно, что говорит он совершенно искренне.
Берни тепло улыбнулся:
– Знайте и мою: я не хочу вас подводить.
– Значит, мы оба примем правильные решения, какими бы они ни были, – Пол Берман протянул Бернарду руку, и тот ее пожал. – Подумайте серьезно над моим предложением.
– Конечно, подумаю, вы же знаете.
Сидя за закрытыми дверями в своем кабинете, Берни смотрел на снег за окном и ничего не видел: у него было такое чувство, словно его сбил грузовик. Сейчас он не мог даже представить себя в Сан-Франциско. Ему нравилась жизнь в Нью-Йорке, и переехать было все равно что начинать все сначала. Перспектива открытия нового магазина сети, даже самого что ни на есть модного, его не прельщала: это все равно не Нью-Йорк. Несмотря на холодные грязные зимы и невыносимую жару в июле, ему здесь нравилось, а вот небольшой и красивый, словно с почтовой открытки, городок на берегу залива его вовсе не привлекал, никогда. Он с мрачной улыбкой подумал о Шейле. Сан-Франциско был больше в ее стиле. Берни даже подумал, не придется ли и ему купить себе армейские ботинки, если решит туда переехать. Сама эта мысль нагоняла на него тоску, что и отразилось в его голосе, когда позвонила мать.
– Бернард, что случилось?
– Ничего, мама, просто у меня был трудный день.
– Ты заболел?
Берни закрыл глаза и попытался изобразить ради матери жизнерадостность.
– Нет, со мной все хорошо. Как вы с папой?
– Подавлены. Умерла миссис Гудман, помнишь ее? Когда ты был маленький, она пекла для тебя печенье.
Это было тридцать лет назад, и она уже тогда была древней старушкой, так что вряд ли стоило удивляться, что она в конце концов умерла, однако его матери нравилось сообщать новости в такой манере. Ее мысли снова вернулись к нему.
– Так что все-таки случилось?
– Мама, ничего не случилось. Я уже сказал: со мной все в порядке.
– Не похоже. У тебя усталый и подавленный голос.
– У меня был трудный день, – произнес он сквозь зубы. «И меня опять отправляют в ссылку». – Не обращай внимания. Мы собираемся на следующей неделе на ужин по случаю вашей годовщины? Куда бы ты хотела пойти?
– Не знаю. Твой отец считает, что тебе следует приехать
