уходя, говорит Ленька, – Мусю курить выучил, папиросы ваши искурят все.
– А ты запри.
– Я запер, так они достают…
Весна. Как ярко светит солнце. На фоне зеленых елей четко блестят пуховки вербы. Не хочется идти в дом. Охватывает какая-то лень. Недвижный, смотришь на сучья яблонь и солому. Синицы в кустах щебечут – тьи-тьи-тьи-тьи, – душа замирает.
– Иди скорее, блины уйдут! – кричат мне с террасы дома.
Я иду и думаю: «Блины уйдут. Как странно, куда?»
На кухне хлопоты. Я как вошел, так немного струхнул. Льют на горячую сковороду тесто. Пахнет дымом, трещит масло на сковородке. Тетка Афросинья так строго посмотрела на меня.
– Садитесь, идите за стол уж. Чего тут… – сказал мне так же строго Дедушка.
Блины. Это важное дело. На кухне все сердитые, когда пекут блины. Но когда подают целыми столбами их к столу, то ласковы и говорят: «Блинки, кушайте на здоровье».
За столом сидели мои друзья-охотники, приехавшие на тягу, все люди особенные. Вообще, у нас в России были люди причудливые и очень умные. Это вот теперь всё делается ясным. Охотники – это были какие-то другие, «без идей», несколько легкомысленные.
Муся, Володя, Ленька сидели отдельно: молодежь.
Березовка из свежих весенних почек березы замечательная, холодная, пьется сразу, и лезут сами в рот горячие блины с растаявшей сметаной, а там внутри зернистая икра. Блины – это, как сказать, это не социализм, а совсем другое. А еще щучья икра с луком, она как бисер. Но мало кто знает щучью икру с зеленым луком.
– Весна, – говорит приятель Коля Курин. – Я каждую весну до сих пор постоянно был влюблен. Что-то есть в весне такое. Но только один раз неприятность вышла. Черт-те что получилось.
– Я также весной был влюблен, – подтверждает полковник Павел Сучков. – Первая любовь начинается весной. Был влюблен в иностранку, замечательную.
– Кто же она, иностранка?
– Странно. Как это? Иностранка…
– Но какая иностранка – чухонка, испанка, кто?
– Прошу, пошлости бросьте, – обиделся Павел. – Довольно. Это была иностранка или что-то вроде. Одета в манто. А там – как Ева… Ага! Каково?
– Но это что же такое, – говорим мы. – Странно. Только едва ли дама.
– Довольно пошлостей. Бросьте. Дама общества и прямо мне, понимаешь, говорит: «Пью такую марку». Ага! Это – класс. Понять надо.
– Странно, – говорим мы. – В одном манто и «марку». Бывалая дама.
– Что ты сказал?! Как ты смел? Я не позволю, – рассердился Павел. – Что значит «бывалая дама»?! – И Павел продолжал: – Понимаешь, в шелковом манто и без рубашки. Это – класс! Каково, а?
– Ну и что же, Павел, в чем же дело? Где же тут любовь?
– Как где любовь? Глупо. Это и есть любовь. Класс! – И он вынул цепочку, а на ней жетон, крошечная золотая бутылка. – Вот она, – сказал он. – Это ее марка, Помери. Понимаешь, шампанское. Понял? Класс женщина!
– Понял, –
