законодательстве. Ты мстить не можешь, аристократы – сколько им заблагорассудится.
Да, я в курсе.
Успел порыться в местном Уголовном Кодексе. А заодно – в Дуэльном. Чернь не имеет прав ни на что, а вот отморози голубых кровей – другое дело. Так что я могу завалить Ираклия или Кирилла в поединке чести, но после этого придется иметь дело с разъяренными родственниками оборзевших недорослей. И, как вы понимаете, родственников тоже придется валить. Что я об этом думаю? Трупы меня не смущают.
– Ты поступил в лицей по квоте, – напомнил Адамс. – Скажу больше: имела место протекция. Это не совсем честно, но ты состоишь в ордене демонологов. И до определенного момента тебя прикрывают.
– Есть такое, – согласился я.
– Вот только не будет конклав переходить границы дозволенного, – повысил голос директор. – Их влияние не безгранично.
Пауза.
– Вы закончили? – поинтересовался я.
Директор кивнул.
– Тогда вот что я отвечу. Законы Московии и правила лицея не поощряют классовую дискриминацию. Нет ни одной статьи, разрешающей называть меня, цитирую, чернью и нищебродом. Кроме того, Ираклий намекнул на отрезание языка, что является безусловной угрозой. Он первым попытался меня толкнуть – это видно на записях видеокамер, которые вы наверняка успели просмотреть. Что имеем? Оскорбление, угроза, навязывание драки. Я защищался, и это неотъемлемое право одаренного. При этом я не применил магию и не нарушил Устав лицея.
Адамс внимательно слушал.
– Что касается Кирилла, то конфликт между нами случился до получения жетонов. Поэтому мы смело могли пользоваться любыми техниками. Опять же, с моей стороны речь шла исключительно о самообороне. Поговорите с Валентином Игнатьевичем, он был свидетелем этой безобразной сцены. Кирилл атаковал со спины.
Разговор нравится директору всё меньше и меньше.
Запугать меня не получилось. А сейчас всё выкручивается таким образом, что принять сторону пострадавших учеников означает поддержать «классовую дискриминацию». То есть репутационная потеря для школы. Понятно, что ты – Адамс. Что хочу, то и ворочу. Но репутация, ага.
– Взыскания будут? – невинно поинтересовался.
Хороший вопрос.
Удар по моему личному рейтингу – та же дискриминация. Формально я ничего не нарушил. Просто действовал жестче, чем от меня ожидали, но это не возбраняется.
– Нет, – вздохнул Оливер Адамс. – Я ограничусь устным предупреждением.
– А какие меры воздействия вы собираетесь применить к господину Думбадзе?
Вот оно.
Реальная проверка негласных порядков.
Пойдешь ли ты, дружок, на то, чтобы провести аналогичную беседу с аристо? Да еще снять у выродка очки рейтинга за прилюдное оскорбление простолюдина? Конечно, род Думбадзе не относится к числу попечителей…
Адамс меня удивил:
– Прямо сейчас у Ираклия сняты очки рейтинга. Можешь проверить.
