с завистью покосилась на них.
– Хоть бы деревяшку свою выбросил, Казанова!
Маша выхватила из его рук палку и отшвырнула в сторону речки.
– Кстати, – сказала она, – меня этот наш придурок-немец, этот Фри, недавно по деревянному обозвал.
– Как это? – забыла обиды Олечка-Трусиха. – Как это, «по деревянному»?
– Он обозвал меня сучкой.
– Фу, гадость какая! – Трусиха подняла глаза на Колбешкина, ища поддержки, но тот не слушал ее.
Славка пересчитал всех, включая и убежавших Колю с Катей, пересчитал еще раз и не досчитался одного.
– Где Пестик? – он остановился.
Девчонки застыли, как вкопанные.
(море волнуется раз, море волнуется два…)
– Здесь я, здесь, – откуда-то справа, из густых зарослей малинника показалась его конопатая физиономия. – Чего раскричались?
– Вот зараза! – Трусиха залилась заразительным смехом. – Опять мурашей жрал!
– Они же кисленькие, – стал оправдываться Пестик. – Сами попробуйте.
– Вот еще… Ну, хоть не пропал никуда, как некоторые. Слава Богу! – выдохнула Умнова.
Олечка подозрительно покосилась на нее:
– А почему ты так часто вспоминаешь Боженьку?
– Меня мама учила… Ведь Боженька во всем, и что бы мы ни делали, в прятки там, в салочки, он зорко следит за нами и всегда все видит и знает. Уж ему-то известно, где сейчас Люба.
Колбешкин невольно вздрогнул.
– Чего встали? Идти пора, Ариадна беспокоится…
Он шарахнул ногой по пустой, выгоревшей на солнце, картонной коробке из-под кефира, та ударилась о могучий ствол. Где-то впереди в то же мгновение скрипнула сухая ветка. Трусиха вытаращила глазенки, но из-за деревьев к превеликой ее радости не выползли кровожадные гномы, и злым троллям-людоедам, видно, не было никакого дела до нее. Олечка спокойно вздохнула, переведя взгляд на Машу Умнову:
– Скажи, правда ли то, что ты говорила про Боженьку?
– Что я говорила?
– Что Боженька везде и во всем.
– Да, – кивнула подружка.
Трусиха ненадолго погрузилась в свои мысли, потом, таинственно округлив глаза, будто осознав нечто ужасное, прошептала:
– Но это же неприлично…
Маша пожала плечами; о приличии в столь юном возрасте ей было известно не больше, чем о магии приготовления воздушных крекеров, так любимых ею. Зато она знала множество занятных историй, и одну из них Машенька решила немедленно рассказать ребятам. Она присела на корточки, округлив голые, сбитые до синяков коленки, и стала выводить пальцем на песке странный узор, напомнивший Славке Колбешкину то ли кенгуру с детенышем, то ли первобытного астронавта из потрепанной отцовской книжки про некогда вымершее племя майя.
– Жаль, – сказала Маша, – что мы так и не нашли ее.
– Что? –
