и Правным Богам, молясь о светлом пребывании бабушки в иных мирах.
Василиса слушала и смотрела на всё так, словно бы это было не с нею. Перед её глазами проносились картины счастливого детства, когда живы ещё были родители, когда их не стало, и бабушка согревала её своим теплом и светом. Вспоминалось, как бабушка учила маленькую Василису лепить пирожки, как шила ей на радость красивые платьица и баловала ягодными сбитнями да киселями…
Наконец, вся деревня запела стройным хором прощальную песню, и со словами "Прощай, Мирослава Пантелеймоновна, любимая сестра наша! Прости нас, ежели что! Мира и счастья тебе в иных мирах!" лодку плавно отвязали от колышка и толкнули вглубь реки. Затаив дыхание, Василиса смотрела, как лодка величаво уходит в небытие. И вдруг, словно прорвало в ней какую-то невидимую плотину, и из самого сердца вырвалось рыдание "Бабушка!". Василиса забывшись бросилась в воду, вслед за лодкой. Но добрый сосед Никифор Потапович прыгнул следом и вытащил плачущую девушку.
– Как же так! Они все там, а я здесь! Зачем я здесь? – кричала Василиса.
– Золотко, такова воля Богов! И бабушка хотела для тебя светлой жизни, ужель все старания её зряшные? – Матрёна Тимофеевна укутала её в свою расстегайку и бережно вытирала обжигающие слезы, струящиеся бурным потоком.
– Никифорушка, милый, неси её скорей в избу, застудится! – забеспокоилась Матрёна и поспешила следом.
Больше Василиса себя не помнила, поглотила её горя пучина, да отгоревать его, испить до дна следовало, никуда ж от него деться не денешься. Дни все слились в один, и только добрые соседи, в хворобе душевной её поддержавшие, были рядом и незримо согревали её то словом, то пищей, то объятием. Однажды проснулась Василиса, а солнце снова яркое, небо синее, да за окном журавли курлыкают. Жизнь взяла своё. Коли суждено среди живых быть да исполнить волю Богов и судьбу свою, как клубочек, размотать, так, значит, и в теле жизнь пребудет. Улыбнулась Василиса, сладко потрапезничала со всеми и обняла хозяев сердечно. Стала она в дорогу собираться, да их благодарить.
– Куда же ты, Василисушка? Осень на носу, холода! Как ты одна? Где искать тебя, девоньку? – запричитала Матрёна Тимофеевна.
– Дорогая моя Матрёна Тимофеевна! То судьба моя, от неё не уйдёшь! Есть у меня бабушкины поручения и данные ей обеты, и нарушить их не могу я. Боги меня хранят, люди милуют, и всяка беда обойдёт стороной, коли кто молиться обо мне станет! Молитесь, и вернусь я в мир людей однажды! Избу нашу и хозяйство передаю в ваше ведение любезное: сыновья у вас взрослые, не ровен час невест приведут, им надобно место определить. Так вам всем просторнее будет! А я, коли вернусь, у вас на полатях пригреюсь и тем довольна буду! Родные вы мои люди, я желаю вам счастья! – промолвила Василиса на одном дыхании и поклонилась хозяевам в пояс.
– Василисушка-девочка наша, что говоришь ты такое! Твоя изба, твоё хозяйство, да и куда тебе идти? Одумайся, милая! –
