Мария Андреевна стояла на своем и почти весь день проводила с ребенком и контролировала, что никто его не затягивал в свивальник. Однако, то ли от колик, то ли от избытка свободы, малыш днем был беспокойным и мало спал. Молодая мать очень уставала. Ночью же, как его забирала Манефа, была тишина. Как-то Мария Андреевна, проснувшись, зашла в детскую. Сын спокойно посапывал в своей кроватке, завернутый в пеленки. Манефа дремала, сидя на стуле рядом. Первым желанием Маши было устроить Манефе разнос за нарушение ее приказа, но эти двое так сладко и мирно спали, что у нее рука не поднялась их разбудить. А уж когда малыш заворочался во сне, потянулся и вытащил ручку из пеленки, так она и вовсе успокоилась.
На следующий день Маша сделала вид, что ничего не знает. Ребенок, в конце концов, перестал плакать днем. Видимо, действительно первые месяцы просто болел животик. И по-прежнему хорошо спал ночью, в нетугих Манефиных пеленках.
VII
Гриша, или – как младшего Григория стали называть Елисеевы – Гуля, рос спокойным, некапризным ребенком. У Марии Андреевны появилось время снова вернуться к делам, хоть она по-прежнему много времени проводила с сыном. У этой молодой, энергичной женщины все спорилось. Помимо всех своих забот, она и ослабшей Анне Федоровне помогала управлять домом. Казалось, что у Маши внутри спрятан тот самый пресловутый перпетуум мобиле.
Тем неожиданней было Григорию Григорьевичу, однажды вернувшемуся с биржи немного раньше, застать Марию Андреевну, рыдающую на своей кровати. Гришу охватила паника – что могло произойти, пока его не было? Что-то с сыном или родителями?
– Муся, родная, что стряслось? – схватил он жену за плечи, пытаясь заставить ее смотреть на него.
– Это ужасно, – всхлипывала Маша, закрывая лицо руками, чтобы Гриша не видел ее зареванную. – Такая трагедия!
– Что, Маша, что? – муж был в панике.
В комнату зашла спокойная Манефа. Подняла с пола очередной номер «Биржевых ведомостей» и подала Григорию Григорьевичу.
– От, – она ткнула пальцем на новость про смерть Людвига II, – из-за ентого.
– Господи, Маша, ты так по баварскому королю убиваешься? – Гриша был ошарашен чрезмерной реакцией жены на безусловно печальное событие, но не имеющее к их семье никакого прямого отношения.
История была трагическая. Романтичный и чувственный Людвиг, построивший в Баварских горах сказочный замок Нойшванштайн, воспетый художниками и поэтами, был красив и несчастен. Женские сердца таяли при одном только взгляде на портреты брюнета с грустными, голубыми глазами. Никто не думал, что можно так жестоко и хладнокровно обойтись с народным любимцем, объявив его неизлечимо душевнобольным и отстранив от дел. Короля схватили по приказу предавшего его правительства, вероломно ворвавшись в его покои под покровом ночи, и отправили в замок Берг. Там Людвиг отправился на прогулку в сопровождении одного из членов комиссии,
