была его стихией, хоть и давалась ему довольно легко. Тем не менее торговые успехи не приносили ему той радости и удовлетворения, как победы в кредитно-финансовой сфере. Глядя на горящие глаза брата, на его влюбленность в их торговый дом, он верил, что придет тот день, когда он сможет спокойно, без угрызений совести, оставить весь их бизнес на Гришиных плечах. А сам уже полностью займется банком, семьей и благотворительностью. У жены, Елены Ивановны, участились приступы астмы, и она требовала постоянного внимания. И хоть в доме Елисеевых она не была брошенной, о ней заботились и Анна Федоровна, и Маша, и шестнадцатилетняя падчерица Лиза, Александр Григорьевич чувствовал себя виноватым, что его часто нет рядом.
IX
Мария Андреевна, которую супруг опять отстранил от активного участия в делах на время беременности, полюбила много гулять. Так легче было переносить токсикоз. После окончания первого триместра это уж вошло в привычку. Да и Гуле полезно было дышать свежим воздухом.
Теплым осенним утром Маша с Манефой прохаживались по дорожкам парка, усыпанным пестрой листвой. Манефа спустила Гулю с рук, чтобы он размял ножки. Малыш подобрал палку и стал стучать ей по камням. Они с Манефой немного отстали от матери. Мария Андреевна остановилась, поджидая сына с няней, и подняла лицо к мягкому солнцу, нежась, как ленивая кошка, в его ласковых лучах.
Опустив голову, Мария Андреевна вдруг увидела, что к ней направляется граф Закретский. Скрыться уже было невозможно. Он заметил Машу и шел целенаправленно к ней. Несмотря на довольно раннее утро, бывший кавалер был изрядно пьян. Возможно, с предыдущего вечера. Даже нетрезвым граф умудрялся выглядеть элегантно и утонченно. К сожалению, как только он открыл рот, весь лоск моментально испарился.
– Подумать только, Мария Андреевна! Давно мы с вами не виделись! А вы изменились – раздобрели, – приветствие не обещало ничего хорошего.
– Добрый день, Всеволод Андреевич, – очень спокойно и холодно ответила Маша, не глядя ему в глаза, чтобы не давать повод продолжить разговор.
Она пыталась пройти дальше, но граф преградил ей дорогу.
– Что же вы даже поговорить со мной не желаете, Мария Андреевна? Чем я заслужил такую немилость? Ведь это не я давал надежду, играл, кокетничал, а потом вильнул хвостом и женился на другой, – он пытался поймать взгляд Маши, но она не смотрела на него.
Она еще раз попробовала пройти дальше, но он поставил перед ней трость.
– А что это мы теперь такие тихие? Язычок свой остренький прикусили? Муж не велит разговаривать? Ах, хороша парочка – купчишка и кокотка!
– Прекратите, Всеволод Андреевич! Вам позже будет стыдно, – пустите!
Она сделала очередную попытку прорваться, но граф не собрался ее отпускать.
– Нет, милочка, стыдно должно быть женщине, которая торгаша к своему телу допустила. От него ж, вероятно, капустой квашеной разит. Неужто нравится? – зло расхохотался Закретский.
Гуля,
