Когда я увидел, насколько точно плита лежит на изначально предназначенном для неё месте, то сразу понял – вот она, удача!
– Значит, сегодня вы не рассчитываете попасть в погребальный покой?
– Нет, что вы, друг мой Во-первых, предстоит окончательно расчистить наклонный тоннель. За все эти тысячелетия пустынный песок наверняка проник внутрь, и нам ещё предстоит с ним повозиться. Потом – дверь в переднюю камеру, вернее сказать, вертикальная каменная плита, играющая эту роль. Уверен, справиться с ней будет посложнее, чем с этой работать придётся в тесноте и выволакивать плиту наверх вручную, по крутым ступеням…
– В таком случае, я вас оставлю. – сделал вывод Греве. – Надеюсь вечером вы расскажете мне все новости?
– Несомненно, барон, несомненно! – подтвердил археолог. – Сейчас вам здесь делать совершенно нечего. Так что – до вечера, а пока я советую вам прогуляться, осмотреть места прошлых раскопок. Уверяю, найдёте немало любопытного!
Уже поздно вечером, после ужина и беседы с Габо – археолог, как и обещал, дал собеседнику подробнейший отчёт о результатах дневных раскопок; входной тоннель удалось расчистить без особых усилий, а вот с массивной каменной плитой, перегораживающей нижний его конец, возникли сложности, – Греве вернулся к себе в палатку и стал разбирать почту. Несколько газет: александрийская, лондонская «Дейли Телеграф», «Петербургские ведомости» недельной давности (российская газета попала в Египет на военном корабле, идущем с Балтики на Тихий Океан, и задержавшемся в Александрии для бункеровки), а так же три иллюстрированных европейских издания. Поверх стопки лежал конверт с подписью, в которой он узнал почерк секретаря российского консульства – его-то он и вскрыл в первую очередь. Вскрыл, прочёл раз, потом другой – и, опрокинув стул, опрометью выскочил из палатки. Зычный голос барона, привыкшего перекрикивать рёв океанских штормов, и несколько выстрелов из револьвера в воздух переполошили весь лагерь, и не прошло и четверти часа, как Греве, погрузившись на двуколку в сопровождении слуги (Габо, вышедший проводить барона был изрядно раздосадован тем, что гость не удосужился хотя бы объяснить причины внезапного отъезда) уже мчался по укатанной повозками дороге к к Нилу. На левом, западном берегу реки, на маленькой пристани, сооружённой напротив древнего города Луксор, дожидался нанятый бароном паровой катер.
IV
Германская империя,
Штеттин.
…В мире сменялись расцвет и паденье.
Сто превращений – и все быстротечно.
Знатность, богатство – прихлынут-отхлынут,
Слава ж достойных осталась навечно!
Думал я долго: в чем смысл мирозданья?
Сел, и вздохнул, и промолвил, вздыхая:
«Если бы, как у реликвии древней,
Жизнь долговечною стала людская!..»
– прочёл нараспев мужчина, стоящий у края помоста. Он был высок, лицо имел худощавое, носящее
