style="font-size:15px;"> – Что же это за дело?
– Я…. – художник не успел закончить фразу, в дверь кабинета громко постучали. Хозяин дома снова заметно вздрогнул, горестно вскрикнул.
– Аполлоша! – за дверью стояла Илона. – Ей, Богу, так нельзя, дорогой брат! Гости ждут тебя, они заскучали. Не желаешь ли ты вместе со своим другом присоединиться к нам? Мы пытаемся упросить Дельфину спеть!
– Что же делать? – шепотом спросил Аполлинарий у Гирса. – Идти к гостям?
– Решать вам. – Спокойно ответил Даниил. – Я бы предпочел закончить разговор и узнать имя вашего недруга.
– Аполлоша! Ты меня слышишь? – Илона настойчиво побарабанила по двери.
– Да-да, сестрица! Мы сейчас выйдем. – Крикнул художник. – Одно мгновение.
– Мы вас ждем! – подала голос его сестра. Она затихла, но удаляющихся шагов слышно не было, дама осталась стоять у запертой комнаты.
– Вот напасть. – Шепотом сказал Аполлинарий. – Ни за что не уйдет! Придется выходить. Вы не будете возражать, если мы продолжим разговор чуть позже?
– Я не буду возражать. – Гирс был мрачен.
– Вы могли бы остаться переночевать у меня!
– К сожалению, сейчас я должен буду подъехать в другое место по делам службы. Но я вернусь утром. В каком часу вы просыпаетесь?
– Вы смеетесь?! – воскликнул художник. – Вряд ли я смогу уснуть сегодня! Мне нужно дописать мою последнюю картину. Кроме того, я опять, в который уже раз куда-то засунул свою коробочку со снотворным порошком, поэтому при всем своем желании не смогу принять его. Так что, приехав завтра утром в любое удобное для вас время, вы застанете меня в мастерской.
– Договорились. Я постараюсь освободиться как можно быстрее.
– Аполлоша…! – снова раздался в коридоре требовательный голос Илоны.
Хозяин дома с чувством пожал Даниилу руку и направился к двери.
Глава 2. Утро и страшно
Что за чудо эти июньские рассветы! Солнце, белое, ослепительное, выходит на свет Божий не плоским блином, как, скажем зимой или поздней осенью, а жаркой сферой, от которой во все стороны отсылаются нестерпимо яркие лучи! Даниил Гирс подъехал к дому художника рано утром, в то время, когда упругие дорожки раскаленного солнечного золота пробивают кроны высоких деревьев, соединяют небо и землю широкими мерцающими лентами, будто накрепко сшивают их! Трава, курящаяся от рассветного тумана, налитая тяжелой росой, переливается всеми оттенками зелени – от черного изумруда до нежнейшего салата. А как оглушительно поют птицы! Каждая выводит свою трель в полную силу, будто именно от нее одной зависит приход нового дня. Даже всегда бесстрастный холодный Гирс на несколько секунд остановился, залюбовался картиной потрясающего утра.
На лужайке перед хоромами Аполлинария Куцего мелькнула чья-то фигура.
