красивое лицо было заплаканным, глаза перепачканы потекшей тушью, волосы взлохмачены, отчего создавалось ощущение, что кто-то таскал Майю за них…
Или я не ошиблась?
Мы встретились глазами. Во взгляде Майи читалась боль вперемешку с отчаянием.
Я такое уже видела. В маминых глазах.
– Майя! – я рванула к подруге и обняла.
Поразило, какой ледяной мне она показалась. Будто жизнь из неё всю высосали. Уже когда я оказалась рядом с ней, то заметила порванную бретельку платья.
– Кто? – уже догадываясь, что приключилось с Майей, тихо спросила я.
Она подняла на меня пустые глаза и с кривой усмешкой выплюнула:
– Папик.
– Майя, милая…
Я сильнее обняла её. А она, вдруг, прижалась головой к моей груди. Маленькая девочка, нуждавшаяся в материнском приятии и поддержке.
Того – чего у неё никогда не было.
– Всё прошло, – пытаясь утешить Майю и заодно и себя, зашептала я.
Взор мой устремился вперед. Теперь, наконец, я увидела Макса. Привалившись к стене, блестящими глазами он смотрел на Калаша.
– Калаш, сигареты есть? – прохрипел Макс.
– Ты знаешь, что нет, – сдержанно ответил он.
– А жаль, – Макс запрокинул голову, и я увидела, как подрагивал его кадык, – как теперь успокаиваться-то?
– Чей не впервой, – Калаш обнял друга за плечи, – справимся.
– Да хрен его знает, – Макс повернул голову к Калашу, – я его грохнул, ты в курсах?
– Я так и подумал, – в голосе Калаша не было никаких эмоций, – уборщиков-то вызвал?
– Там они, – Макс обнял его в ответ. – Хреново мне.
– Я знаю что делать. Пошли на воздух.
Макс качнул головой. Я заметила, каким рассеянным было это движение. Калаш потянул друга за собой, и тот покорно пошел рядом с ним.
Как только мужчины скрылись, и раздался грохот закрывающейся двери, Майя, вдруг, громко всхлипнула, и я почувствовала, как её горячие слезы упали на мою грудь.
– Тише, тише, теперь всё хорошо, – попыталась я успокоить подругу.
Она мотнула головой:
– Нет. Теперь Макс понял кто я.
Майя запрокинула голову и посмотрела на меня. Её красивые глаза утопали в слезах.
– Он теперь даже не посмотрит в мою сторону, – с отчаянием, выдохнула она. – И я его не осуждаю.
Не успела я сказать ей что-то в ответ, как Майя следом добавила:
– Это я во всем виновата. Одна только я.
– Не говори так! – не на шутку напугавшись её словам, которые почти один в один повторяли мамины, я стиснула подругу.
По лицу Майи пробежалась горькая улыбка:
– Мы обе знаем, что это так. Кому нужна шлюха? Никому.
– Нет! Ты не шлюха! – слезы полились по моим щекам. – Ты – самая лучшая, самая красивая, моя Майя!
Она
