просто озвучиваю свои наблюдения. Каждые две недели у тебя случается влюбленность, если посчитать последний год, то это у тебя будет 25 влюбленность, – ответил Башка.
– 25! – Макс подпрыгнул на месте и с грохотом сел. – Юбилейный! Это – судьба!
– Это – играй гормон, – голосом циника высказал свое мнение Калаш. – Держи свою влюбленность крепко в штанах.
– Обижаешь. Я может, на полном серьезе, – Макс выразительно глянул на Калаша.
– Посмотрим, каким будет твое на полном серьезе месяца через два, – Калаш подтянул к себе помидорку и закинул в рот.
– Два месяца?! – глаза Макса округлились от ужаса. – Ты смерти моей хочешь?
– «Не везет мне в смерти – повезет в любви», – почти пропел Калаш.
Я удивленно глянула на него.
Вот так Калаш!
– Ладно, Василиса, собирайся. Ехать пора, – поймав мой взгляд, привычно строгим тоном приказал он.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Я ощущала давящее беспокойство, когда, покинув машину, пошла прямиком к детскому садику, в котором были мои сестры.
Пятнадцать минут назад я позвонила одной из воспитательниц (благо, номера сотрудниц садика были записаны в моем телефоне, потому как нередко я сама отводила-забирала сестер) и сообщила, что заберу Таню с Аней сегодня пораньше.
Звонок я делала, когда наша машина уже припарковалась возле детского сада. Всё это было необходимыми мерами безопасности. Как сказал Калаш – ход на опережение, чтобы обезопасить сестер от появления Ганса.
А теперь я шла за Аней с Таней со смешанными чувствами. Страх, что мне не отдадут моих сестер, покусывал мне сердце. Не знаю, откуда он взялся, но теперь, после этой страшной ночи, я очень боялась потерять самых близких людей – маму и сестер.
Мою семью.
Нажав на кнопку вызова, я начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Камушки под подошвой моих кроссовок смешно поскрипывали, аромат цветов с огромной клумбы защекотал мой нос, и я трижды громко чихнула, да так, что на третий раз, очки чуть не слетели с моего носа.
Очки мне вручил Калаш. Темные, в строгой квадратной оправе, они стали для меня настоящим спасением. Во-первых, глаз теперь не так сильно болел, а во вторых, за плотной тонировкой было не различить, как ужасно он выглядел.
Был и еще один пунктик, который я признала с огромным трудом.
Мне было приятно, что Калаш поделился личной вещью со мной. Было в этом что-то покровительственно-заботливое. По крайней мере, именно так воспринимало происходящее моя измученная психика.
Впереди послышался звук открываемой двери, и следом – шаги.
Я тотчас выпрямилась и постаралась придать лицу спокойное выражение. Взгляд мой устремился вперед. Через секунду показалась светлая макушка. Еще не видя лица, я знала, что это Аманда, пожалуй, единственно неприятная воспитательница в детском саду.
Угораздило же
