серьезное, не просто меряние хренами, тут уже об общегосударственных интересах речь. Пришлют кого не того – провинцию вообще потерять могут. Поэтому думаю, что там исходно все просчитывают и предлагают нужных. Если предложат сципионовских – будут сципионовские, предложат катоновских – будут они.
– Насчет сципионовских я въехал, а катоновские – что за звиздобратия? – не понял Серега.
– Ну, из группировки сенатора Катона, – пояснил я.
– Это какой из Катонов? – спросила вдруг Юлька.
– Тебе виднее, раз ты ливиевскую «Историю Рима» штудировала – я-то ведь у него только «Войну с Ганнибалом» осилил.
– А я не запомнила. Так который?
– А я откуда знаю? Знаю, что был Старший и был Младший, но вот который из них сейчас воду мутит…
– Да я не про это. Тот или нет?
– Ага, он самый, Марк Порций…
– Он самый – это который? – спросил Володя.
– Очень известный и влиятельный сенатор, – принялась просвещать его наша доморощенная историчка. – Борец против роскоши и безнравственности, за бережливость и старые добрые порядки, за честность…
– Ох, и попали же римляне, гы-гы! – хохотнул Серега. – Покажет он им теперь мать Кузьмы!
– Не одним только им, – буркнул я. – Этот долботрах ее всем покажет.
– А че так?
– Это тот самый Катон.
– Который – тот самый?
– Который «Карфаген должен быть разрушен»…
Даже у нашего испанца вырвалась не его обычная «Каррамба!», а наша универсальная «Мыылять!». А что ж тут еще скажешь?
– Так нескоро же еще вроде, – проговорил Володя. – Он сам-то хоть знает, что он – тот самый?
– Сейчас – вряд ли. Но нам-то не один ли хрен? Педантом и долботрахом он был по жизни…
– Что вы все о фигне какой-то? – возмутилась Наташка. – Подумаешь – Катон! Плевать на него – мы плывем в Гадес! Радоваться надо, что все так удачно получилось!
– Ага, особенно для одного любителя малолеток! – съязвила Юлька.
В принципе насчет малолеток можно было бы с ней и поспорить, и даже весьма аргументированно, учитывая турдетанские обычаи, но к чему опускаться до обезьяньего уровня? В главном-то они обе правы – получилось все удачно. И – таки да, удачнее всего именно для меня…
Когда отец Нирула узнал, как славно устроены теперь дела его сына, он наотрез отказался брать с меня деньги за боеприпасы, да еще и был страшно расстроен тем, что у меня уже есть новый меч, да такой, что даже ему не выковать для меня лучшего. Он все порывался подарить мне хоть что-то из воинского снаряжения и сокрушался по поводу того, что у меня все есть. Зачем-то даже мерку с меня снимал – я так и не понял, для чего. Да какая разница – главное ведь разве это? Главное тут то, что если судьба снова занесет меня в Кордубу – в
