города, тоже вне городских стен, находится храм Астарты, в котором к услугам жаждущих женского тела есть немало жриц любви, но дорогие берут серебром, а от дешевых, которые одарят любовью за несколько бронзовых монет, велик риск подцепить в нагрузку к любви еще и скверную болезнь. Ага, утешил, называется! Переться вокруг города лишь для того, чтобы взглянуть на храм с его жрицами и только облизнуться, мы, естественно, не пожелали. В качестве теперь уже настоящего утешения управляющий подсказал нам, что там, куда мы вскоре направимся для прохождения службы, найдется немало женщин, в том числе молодых и симпатичных, как профессионалок по торговле телом, так и относительно порядочных, но весьма стесненных в средствах, среди которых наверняка окажутся и сговорчивые в отношении способа подзаработать…
Наши бабы тем временем тоже успели найти некий разумный компромисс между своими разгулявшимися хотелками и тощими кошельками своих кавалеров – весьма близкий к их полному опустошению, судя по довольно кислым физиономиям. Прибарахлившись с грехом пополам по той же греческой моде обычным полотном вместо египетского и бронзовой бижутерией вместо золотой и серебряной, они бросали теперь завистливые взгляды на богатеньких финикиянок и явно проникались марксистскими убеждениями в духе двух немудреных арифметических действий – отнять и поделить. Особенно досталось от них ни в чем не повинной супруге почтенного Акобала, семейство которого мы повстречали на рынке. Финикиец, получивший вчера «получку» за рейс, как раз на глазах у лопающейся от зависти Наташки приобрел для жены пару золотых серег весьма тонкой работы, да еще и с самоцветами. Увидев нас, моряк охотно поболтал с нами и одобрил наше решение поступить на службу к семейству Тарквиниев. По его словам, с такими хозяевами не пропадешь, и уж точно не прогадаешь – иначе разве служил бы им он сам? Впрочем, об этом он мог бы и не говорить – массивная золотая цепь с медальоном на шее, пара браслетов на руках и перстень-кастет с широкой блямбой в виде львиной головы на пальце были красноречивее любых слов. Еще красноречивее выглядела его половина в наряде из того же египетского полотна, да еще и с пурпурной вышивкой по краю, что наших баб и вовсе вогнало в ступор, а Володя с Серегой скисли еще сильнее, предвидя долгое и нудное «пиление».
Мы же с Васкесом заценили прежде всего саму бабу – фигуристую, все при ней, как говорится, но стройную, невзирая на двоих детей, а главное – без единого семитского признака во внешности, но не смахивающую и на гречанку с их фирменным греческим носом. Если таковы же и местные иберийки там, где нам предстоит тащить службу, так понятна недовольная гримаса Юльки! Ноги разве только у акобаловской супружницы чуток коротковаты, но именно чуток, даже на мой придирчивый по этой части вкус, и будь мне, допустим, предложен выбор из нескольких смазливых баб, включая и ейную точную копию, так за одно только это я бы такую уж точно не забраковал. Да и судя по предлагавшимся
