словно та самая главная нить наконец лопнула.
Крик – такая же эмоция, как боль или смех. Крик может быть болью и смехом. Боль может быть физической или душевной, резкой или тягучей, страшной или естественной. Сложно описать ту боль, которую почувствовал дворецкий Бронхэн после увиденного. Можно лишь сказать, что она действительно была физической и душевной, резкой и тягучей, страшной и естественной.
Эмоция стала звуком, затем стала слухом, затем сказкой, пока не ушла в могилу.
Когда дворецкий перестал кричать, он огляделся с таким видом, будто только что проснулся. Старый слуга не мог сказать в тот момент, что происходило с ним до того, как он оказался на коленях. Он видел испуганные лица людей, почему-то смотрящих на него. Он был удивлен, почему в их глазах нет ужаса. Он помнил кошмар, который только что увидел, и был уверен, что это увидели все. В этом коротком мгновении, не выдержав, он лишь открыл рот, попытался закричать, но не смог издать ни звука. Так ему казалось.
В это короткое мгновение он видел свою дочь.
Дворецкий так и не вернулся во дворец, да и вообще перестал появляться в Центральной Аделии какое-то время, запершись в своей лачуге в Средних Домах, как потом объяснили слуги Ульяны. Она уже давно нашла замену старику в женщине, за которой наблюдала с определенных пор, но это была уже другая история.
Во дворце поселилась леди Макграт, а старый дворецкий ушел на покой, но покой пришел к нему еще не скоро. Он стал вновь появляться в Центральной Аделии, когда в город вернулся Хранитель и Полубог Раст Де-Блу, но это не заметила даже Ульяна.
9
– Вы спрашивали его об этом? – наконец задал Раст, обдумывая рассказ своей матери.
– Нет. Нам не хотелось лезть в это. Из уважения к нему.
– И никаких догадок ни у кого не было?
– О сэре Бронхэне все знают только хорошее.
Хранитель покинул дворец поздним вечером, но в этот раз он не посетил любимые сады своей матери. Он пошел на мост Тауко, что построили над небольшой рекой, которую до сих пор называют Слезами Богов. Это место по какой-то причине оставляли нетронутым, таким, каким его воссоздала природа, а затем было принято ничего здесь не строить. И, несмотря на первобытность окружающей обстановки, вода в реке сохранялась предельно чистой. Отсюда и пошло такое название.
Мост освещали лампы, встроенные в него. Сама река не освещалась. Он бродил по мосту, время от времени поглядывая на воду, бьющуюся об камни. Его время пребывания в Аделии подходило к концу, и он это знал, но пока еще ничего не увидел. Какова его следующая цель? Отправится ли он за тем, что выяснял так много времени? Что потребует от него вера Хранителей на этот раз? Не важно. Он был готов пройти любой путь, поэтому он и сказал однажды Высшему Пророку, будучи еще совсем мальчишкой: «Я стану Хранителем. Я буду служить Династии Хроно». Он помнит как сейчас эти изумленные взгляды, обеспокоенные слова матери: Раст, что ты говоришь? Но он понимал, прекрасно понимал, что
