и муха попадает в зеленую лягушачью пасть!
На миг мне показалось, что мы, точно как неподвижные мухи, сидим в широком минометном окопе, а электронная лягушка на той стороне реки караулит наш выстрел.
– У меня есть мысль, – сказал Гасем. – Не знаю, получится или нет.
Все молчали.
– Если уменьшить этот минометный окоп, тогда, может, и получится.
– Господин Гасем! Поясните, мы пока не понимаем.
Лицо Гасема теперь озарилось светом фонарика. Это к нам присоединился Мухаммад, молоденький паренек арабского происхождения, некоторое время назад он стал радистом Асадоллы.
– Разве майор не говорил, что погрешность радара пять метров?
– Это не майор говорил – в письме было.
– Тогда вопрос ясен. Слушайте меня! Или нам остается сидеть, сложа руки, и мучиться страхом, который закончится разгромом, или мы стреляем, и нас уничтожают.
– Нет, в первом варианте можно немного помешкать: вдруг мы его засечем на том берегу?
В ответ на эту реплику Амира Гасем рассмеялся.
– Согласен! Два дня, что мы будем уменьшать минометные окопы, ты с твоим напарником ищите, может, найдете. Хотя разве известно, как он выглядит?
Гасем был прав. Мы даже силуэт радарной установки не знали. Может, он похож на другие радары, с крутящейся тарелкой. Я попытался представить себе эту тарелку, замаскированную на том берегу в переломанных пальмах и тростниках, и как я ее ищу с какой-то высокой точки наблюдения.
«Может, пристань и эти одноэтажные строения?»
Нет, нужна другая точка.
Я повернул голову в сторону нефтекомбината. Взорванные хранилища сильно дымили, и дым их северо-западным ветром несло над пограничной рекой на ту сторону.
«Может, одна из высоких точек на нефтезаводе?»
Но дым там застилал видимость. Нужно было искать что-то другое: высокое здание, наверху которого можно оставаться долго и в бинокль исследовать пальмовые рощи и уходящую в бесконечность пустыню позади их.
– План мой таков! – продолжал Гасем. – В течение двух дней – не более чем двух! – вы двое находите радар. Если нет, мы вынуждены будем вновь начать огонь, но уже с новой целью…
– Здание инженера! – воскликнул я.
Все повернулись ко мне, а Мухаммад прямо осветил мое лицо фонариком. Мухаммад! Он был единственным здесь, кто всегда в полном молчании слушал других – о нем же самом я ничего не знал. По большей части он сидел в одиночестве где-нибудь в уголке и чуть слышно бормотал айаты Корана. На губах его, как правило, все видели спокойную улыбку, что само по себе в наших условиях граничило с чудом.
Свет фонаря резал мне глаза.
– Убери свет, дорогой! – попросил я его. – Я говорю о том месте, где можно сделать наблюдательный пункт. Один из сумасшедших дружков Парвиза живет в этом обгорелом семиэтажном здании. Я завтра с раннего утра займу там позицию.
Асадолла
