ножен, а затем сунул обратно.
– Ды за кого они нас принимают, ваше высокоблагородие? – закричал урядник помоложе. – Ишь, басурмане, чего захотели, родную веру предай да новую возьми!
– Тянут время, ваше высокоблагородие, – заметил другой. – Чего ждут, непонятно.
– Я думаю, скоро у них будут подкрепления, – добавил Юра. – Прибудет артиллерия и еще пехота. Тогда они нас задавят.
Он понизил голос и сказал тихо, но я слышал:
– У нас уже боеприпасы на исходе, много раненых. Не отобьемся.
Они шептались еще пару минут, а потом толмач спросил:
– Какая твоя будет ответа?
Серовский выступил вперед и выпрямился во весь свой богатырский рост.
– Мой ответ будет: нет, не бывать этому.
Переговорщики усмехнулись и кивнули.
– Ладно, тогда твоя скоро умрет, – пообещал переводчик и все трое поскакали назад.
Мы тоже развернулись к своему лагерю, причем урядники пошли вперед, а Юра поглядел на меня и сказал:
– Наш иноземный лазутчик собрал много полезных сведений для своих хозяев. Вот ведь талант у человека, в любую дырку пролезет. Что с ним делать, ваше высокоблагородие?
Серовский пожал плечами и тяжело вздохнул.
– Оставь его в покое. Он пока что нам только помогал и ничем себя не запятнал. Я уж начинаю сомневаться в его виновности.
И направился к лагерю. Юра снова пристально поглядел на меня, увидел выражение оскорбленной невинности на моей благородной физиономии, хмыкнул и пошел за есаулом. Надо заметить, что даже здесь, после ожесточенных боев с превосходящим силами противником, он выглядел настоящим щеголем и даже умудрился завить букли на парике. Я тоже вздохнул и отправился в лагерь самым последним.
Через полчаса после окончания переговоров вражеское войско снова пришло в движение. Наши казаки уже давно лежали в окопах и за укрытиями в полной боевой готовности, поэтому им не было нужды строиться.
Враги снова начали приближаться разом со всех сторон. Я провел языком по пересохшим губам и опять ощутил невыносимую жажду. Но времени бежать к пруду уже не было.
Я поднял штуцер и начал целиться в приближающихся всадников и пехотинцев, выискивая цель посерьезней. За спиной гулко выстрелил «единорог», в ответ бахнули пушки врага. Фигуры врагов дрожали в горячем воздухе, поднимающемся от земли.
– Подвинься, – хрипло сказал кто-то рядом.
Я обернулся и увидел раненого казака с забинтованной головой, которому я недавно делал перевязку. Рядом с ним находился Аким Чернов. Обе держали в руках ружья.
– Ты чего здесь потерял? – спросил я у раненого. – Иди, отдыхай.
Перебинтованный казак покачал головой и хмуро ответил:
– Как я могу лежать? Слышал, басурмане нас истинной веры лишить хотят, так вот шиш им.
Что же весьма похвальная самоотверженность. Вот только, насколько
