так редко заходить стал.
Гришка кинул на друга тяжелый взгляд. Как тут заходить, если все время где-то рядом торчит эта Майечка…
– Ну, не смотри так, пожалуйста. Я уверен, если ты к Майке цепляться перестанешь, вы даже подружитесь. Мама сказала, что, мол, я в Майку так сильно влюбился, потому что она какими-то повадками на тебя похожа. Как будто бы уже все знакомое, родное. Гринь, ты ж знаешь, что я такие сопли не люблю, но я тебя ведь правда братом считаю…
Гришка вспыхнул. Жалкий подхалимаж.
– А с котом очень помощь нужна. На сегодня хотя бы, завтра мы его все равно в ветеринарку везем. Отец Майкин так разорался, когда мы его приволокли… Ну мы же не знали… Оказалось, что Майкина мама беременна, прикинь. Уже третий месяц пошел. Они вообще пока никому говорить не хотели, возраст, все-таки, все дела. А тут радостной новостью и поделились… У котенка этого может столько паразитов быть, что раз и все… Майка рогами уперлась, ревет, видишь же. Отец разрешил его домой вернуть только через месяц, не раньше. Когда будет привитый, проглистогоненный и чистый.
Ага, значит, Майе и на здоровье матери наплевать, и на будущую сестренку или брата, и приют им, значит, нужен на целый месяц. Отлично придумали ребята, замечательный план. Зашел вообще друга на «Хоббита» позвать, а получил вот это. И практически требуют же. Эта ревет, а Борька на жалость давит, на родственные связи. Придурок.
– Гринь, я уверен, – тут голос Борьки дрогнул, выдавая осознанное вранье, – Изольда Павловна не будет против. Она все поймет…
В который раз за вечер Гришка пристально посмотрел на друга, а потом вдруг решился. Ты хочешь это со мной сделать? Хорошо. Делай и смотри.
– Неси. – Гришка встал со стула. – Неси, – повторил с легким вызовом.
Борька, чуть пятясь, как униженный паж, мигом кинулся в комнату. Шикнул на взвизгнувшую от радости Майку и спустя буквально пару минут сунул Гришке в руки коробку из-под обуви с несколькими дырками в крышке.
Почувствовав, что теперь он выполнил все, что от него требовалось, Гришка коротко кивнул, обулся, накинул куртку и уже в дверях обернулся к Боре. Тот застыл с дурацки приподнятой рукой, как католический священник, отпускающий грехи. Он виновато улыбнулся и пожал плечами. Гришка вышел и закрыл дверь своим ключом.
Нести существо в коробке в такой мороз казалось совсем бесчеловечным, и Гришка, преодолев приступ брезгливости, обернул его кончиком шарфа и сунул за пазуху.
«Ты не подумай, зверь, – размышлял Гришка. – Мне не то, что тебя не жалко, мне попросту жалко себя. Как я тебя спрячу, м? Мы же сейчас получим очередной приступ с вызовом «Скорой», криками и вычеркиванием из завещания… Настраивался ведь на тихий вечер – кино, а потом домой и сразу спать…
Телефон зажжужал, и Гришка, не глядя на экран, поднял трубку. Передумали что ли? Обычно ему звонил только Борька, крайне редко – бабушка. Ну и совсем уж по особым случаям университетская староста. Но это уж совсем нонсенс. Сессия ведь только прошла, на полгода в деканате
