маленькой, и ее воспитывал отец. Лиззи подумала, а не спросить ли подругу об этом. Она хотела знать, всегда ли бывает так больно, но боялась, что если признается кому-нибудь в случившемся, а отец узнает об этом, то он убьет ее и маму, как обещал.
Лиззи редко плакала: плакать означало выказывать слабость. Но сейчас она почувствовала, как глаза защипало от слез, потому что ей очень хотелось поступить в школу для одаренных детей и чтобы отец оставил ее в покое по ночам. Она очень устала.
Внезапно из кухни донесся какой-то грохот. Том толкнул стол, и стулья полетели на пол.
– Идите вы все к черту! – проревел он. – Лиззи не будет учиться в школе для одаренных детей. Я так решил.
С этими словами он выскочил из дома и направился в паб. И хотя Китти еще несколько раз поднимала эту тему, Том наотрез отказался обсуждать ее, а однажды, когда мальчишек не было дома, даже умудрился поставить жене синяк под глазом.
Письмо из отдела образования так и осталось без ответа, и вскоре Китти спрятала его в ящик комода. В последующие годы она частенько доставала и перечитывала его, хотя и помнила его содержание наизусть. Китти иногда спрашивала себя: если бы Лиззи действительно поступила в школу для одаренных детей, быть может, жизнь ее сложилась бы совсем по-другому?
Глава пятая
Том очень боялся потерять Лиззи. Престижная школа – пусть даже она находится чуть дальше по улице, и дочка возвращалась бы каждый день домой – могла сделать Лиззи высокомерной, властной и недосягаемой для него.
Обладание Лиззи привнесло в жизнь Тома новый смысл, и в его брюхо вернулся прежний огонь. Он с нетерпением предвкушал, как вернется вечером домой, и даже стал пораньше уходить из паба, но при этом ему все равно приходилось ждать, пока все не заснут.
Итак, Лиззи пошла в самую обыкновенную среднюю школу, где стала учиться совсем не так, как от нее ожидали.
– Знаете, если это та самая девочка, которая должна была получить стипендию, – воскликнула одна учительница, – то здесь, очевидно, вмешался счастливый случай! Ее наверняка бы выгнали из школы для одаренных детей.
Лиззи вытянулась, и ее тело начало обретать округлые женственные формы, а кремовая кожа, подобно мягкому гладкому шелку, обтягивала по-восточному высокие скулы. Но золотисто-карие глаза, казалось, проваливались все глубже и глубже. Под ними залегли темные тени, такие резкие и пугающие, что казалось, будто они нарисованы карандашом для бровей. Лиззи все время чувствовала себя усталой и измученной, вялой и апатичной. Однажды учитель истории заметил, что она спит на уроке, и разбудил Лиззи хлесткой пощечиной, о чем тут же пожалел, увидев, с каким затравленным выражением лица та очнулась ото сна.
«Вероятно, у нее дома не все ладно», – подумал учитель, но тут же забыл об этом. В конце концов, его это не касалось.
А дома Китти сходила с ума от беспокойства.
– Когда
