ее шестидесятивосьмилетняя свекровь, Елена Филимоновна, с которой они делили кров. Вместе с ними в избе жила Ольга, родная сестра Варвары Васильевны. Ольга была самой младшей среди них – всего двадцати шести лет, но самой несчастной, успевшей потерять веру и надежду на лучшее. Четыре месяца назад она получила похоронку на мужа, а всего два месяца назад единственный пятилетний сын помер от воспаления легких. Варвара Васильевна на фронт проводила шестерых мужиков: пятерых сыновей и мужа. Два сына погибли в бою в первый месяц войны, как и сноха, ушедшая добровольно радисткой, а от мужа вот уже полгода не было никаких вестей. Елена Филимоновна, потеряла и того больше: помимо уже перечисленной родни, погиб ее старший брат – от снаряда, скинутого на мирное население. Погиб и старший сын – в бою. Мужа же она похоронила задолго до войны. Когда-то в избе Елены Филимоновны жили большой семьей, пока война не принесла пустоту в эти стены.
Распахнулась дверь, и в пороге застыла Ольга, держа два ведра, полных снега.
– Тут!
Две женщины, оторвавшись от своих дел, в ужасе открыли рты. Первой опомнилась Елена Филимоновна.
– Шо встала? В подпол!
Ольга бросила ведра возле порога и захлопнула дверь, задвинула засов. Варвара Васильевна, схватив икону, вскочила с колен. Елена Филимоновна уже отодвинула половик и открывала тяжелую деревянную дверцу.
– Живо! – прикрикнула она на баб.
Варвара Васильевна, прижимая икону к груди, тихо охнула и обернулась. За дверью слышалась немецкая речь, кто-то гоготал.
– Живо! – шепотом повторила старушка и стала толкать обеих к люку.
– Я останусь! – в отчаянии воскликнула Ольга.
– Тьфу ты! Не смей перечить старшим! – Елена Филимоновна с силой швырнула младшую внутрь, следом подтолкнула невестку и захлопнула люк. Две женщины, оставшись в полной темноте, услышали шорох надвигаемого на убежище половика за секунды до того, как в дверь грубо постучали.
– Хто там? – шаркая, старуха поплелась к двери.
Ольга и Варвара Васильевна, прижавшись друг к другу и затаив дыхание, прислушивались. Варвара Васильевна двигала губами, снова и снова беззвучно повторяя молитву. Незнакомая речь стала громче, и в избу вошли, судя по шагам, не меньше трех мужчин.
– Ц кем живешьт? – властно спросил один из них.
– Одна, хлопцы, одна. С кем жить-то? Двоих сыновей на фронт проводила, дед мой – тот помер давно.
– А это? – фашист пнул ведро, и оно брякнуло о второе.
– Так снега набрала, колодец далёко, а я уже старая.
– Босциком?
Какое-то время были слышны только шаги в тяжелых сапогах. Ольга вцепилась в руку Варвары Васильевны, поняв их оплошность. Валенки имелись одни на семью, и они сейчас были на ней. А лужи от растаявшего снега наверняка вели к подполу. Варвара Васильевна, сжав ее руку в ответ, продолжала беззвучно молиться.
– Босиком, – тихо подтвердила Елена Филимоновна. –
