в самом конце вы забудете даже как ходить. Вы станете овощем и не сможете жить без постоянного присмотра. А потом умрёте. Простите, Василий Андреевич, за жёсткость. Но сценарий у пациентов с вашим диагнозом только один.
Качалов. Вы ни слова не сказали о лечении.
Синкевич. Лекарства нет.
Качалов. Неужели всё так закончится? Но мы же с вами не будем сдаваться, правда?
Синкевич. Любите музыку?
Качалов. Музыку?
Синкевич. Я, например, люблю.
Синкевич включает радиоприёмник и настраивает на нужную волну. Играет «Турецкий марш» Моцарта.
Качалов. Вы смеётесь надо мной, доктор Синкевич?
Синкевич. Василий Андреевич, я бы мог обманывать вас, как и других пациентов, выписывать препараты, которые не помогают, и слушать рассказы о том, как вы поменяете всю свою жизнь после чудесного исцеления. Но я не буду этого делать. Мне надоело врать, видя, как семьи впадают в долги, пытаясь вылечить человека, чья участь решена. Мы ведь начали наш разговор с откровенности. Так, давайте, поговорим откровенно, что вы можете сделать сейчас. А сделать вы можете ровно одно – насладиться последними деньками.
Качалов. Вы так просто об этом говорите.
Синкевич. Василий Андреевич, поймите, через меня каждый день проходит множество людей, жить которым осталось недолго. И мне больно смотреть, как все они совершают одну и ту же ошибку – тратят последние мгновения жизни на то, чтобы вылечить неизлечимую болезнь, вместо того, чтобы провести его с друзьями, близкими; хоть раз в жизни, пожить как следует.
Качалов. Что ж… Будь я в панике, я бы двинул вам по физиономии. Но жизнь научила даже в тяжёлые времена сохранять холодный ум. Что вы мне предлагаете?
Синкевич. Проводите больше времени с близкими, пока ещё помните их. Займитесь тем, чем давно мечтали заняться, но всё откладывали. Не бросайте работу. Подумайте о том, что вы умрёте, а вашим родным и близким ещё жить. Но прошу вас, не давайте им денег, иначе они всё спустят вам на лечение. Но и в школу не ходите. Там слишком много раздражителей. Не советую проводить много времени в местах с большим скоплением людей. Возьмите уроки на дому. А, когда почувствуете, что близитесь к тому, что не можете вспомнить, с кем вы живёте, сделайте милость, избавьте родных от страданий – убейте себя.
Качалов. Какие страшные вещи вы говорите!
Синкевич. Да, услышь наш разговор кто-нибудь из моих коллег, они бы решили, что я маньяк. Но я – доктор, Василий Андреевич, доктор, который пришёл сюда лечить людей, а не зарабатывать деньги, и я не хочу зарабатывать деньги на живых мертвецах. Вы можете написать на меня жалобу, подать в суд – ваше право. Но совесть моя чиста.
Качалов. Не переживайте, доносить на вас я не стану. Мудрость в ваших словах есть. Но всё же, хочу заверить вас, что я не сдамся. Я буду бороться до конца. Назначьте мне лечение.
Синкевич. Василий Андреевич, я ведь говорил – лекарства нет.
Качалов.
