Ты хочешь нам рассказать, как на самом деле всё было?
– Вариантов… – он положил помидор на место. – Я знаю, что их много, но… Хочу рассказать вам тот, что услышал в одном затерянном мире от существа, питающегося страхами… Время и место для этого подходящее. Не находите?
– Я буду рада услышать эту историю.
– Хорошо, – он придвинулся к огню. Свет от пламени заплясал по его бронекостюму алыми отблесками и были они похожи то на брызги крови, то на плащ, колышущийся на ветру. – Слушайте…
… За окнами шумел дождь. Не монотонный, осенний, а живой, громкий, яростный, летний ливень. Он оплакивал смерть хозяйки поместья. Совсем ещё молодая женщина, почти что девушка, сейчас лежала в маленькой часовне. Вокруг горели поминальные свечи. На белых цветах блестели капли росы и слезы дождя. Непогода бушевала уже неделю.
Шёл дождь. Вся округа была опечалена. Её все любили, а она была со всеми приветлива и мила. Когда было объявлено, что скоро появится наследник, радости не было предела. Вот только в её глазах была тоска и боль. Но она проскальзывала всего на миг, и снова появлялось солнышко, дарившее много радости и любви.
Шёл дождь. Который день, шёл, не переставая. А хозяин поместья словно сошёл с ума. Он закрылся в библиотеке и смотрел на огонь, опустошая запасы вина. Он не верил, что она погибла. Он знал, что мог предотвратить беду. Надо было всего лишь не пускать её на прогулку. Надо было слушать сердце, а не отмахиваться от его предостережений. Но теперь поздно. Она сейчас лежит там, а он не может заставить себя пойти, сказать последнее прости. Пока не сказано последнее прости, она жива. Он сидел, пил и смотрел на огонь.
Шёл дождь. Небо оплакивало потерю. По дороге к поместью поднимая тучи брызг, летит всадник. Летит, понимая, что он уже не успел. Черная ткань на воротах, черная на дверях и окнах. Печаль и боль в глазах слуг.
– Примите наши соболезнования, – дворецкий проговорил, принимая плащ. – Миледи ушла очень рано.
– Где он? – голос гостя был тускл и почти безжизненен.
– В библиотеке. С самого дня гибели миледи, он закрылся и пьёт. И даже слышать не хочет о том, что она погибла. Мне кажется, он чуть повредился умом, он твердит, что она жива, – всё это сообщал дворецкий, пока вёл гостя к дверям библиотеке.
Шёл дождь. Заливая всё вокруг скорбью и печалью.
– Открой, я знаю, что ты меня слышишь! – раздался стук в дверь, а в голосе говорящего слышался тихий рык. – Открой! Иначе я выломаю дверь!
Дверь тихо скрипнула и отворилась. В полумраке комнаты было тихо, не было слышно даже вездесущего дождя, только треск поленьев в камине. Пустые бутылки везде, куда не падал взгляд. Отсутствующий вид хозяина, мятая рубашка, щетина.
– Она ушла. Оставила меня. Как она могла, – хозяин разговаривал сам с собой, не видя гостя. – Она мне обещала, что никуда не уйдёт.
Гость подошёл ближе, чуть наклонившись над ним, увидел то, что хотел – признаки надвигающегося безумия. И лучшее лекарство для больного была бы смерть.
«Нет, я не дам тебе
