ребятами и все им расскажешь.
Она стряхивает пепел и молча кивает. В ее глазах появляется решимость. У меня возникает странное ощущение, словно мы с ней какие-то заговорщики. Как будто должны кого-то обмануть.
Когда я уже собираюсь уходить, она добавляет напоследок:
– Я пересматривала твое падение. Это было ужасно.
– Пересматривала? – с удивлением таращу я глаза.
– Ну да, – кивает она. – На тех своих фотографиях.
8
Сам не знаю почему, но я не рассказываю Ульяне об этом знакомстве. После моего падения она считает, что я на грани депрессии и что мне все еще угрожает опасность.
– Глупости, – говорю я. – Некоторые вещи в нас заложили с детства. И мы должны научиться от них избавляться.
Детские страхи.
Навязчивые мысли.
Ловушки сознания.
– Тебе достаточно пообщаться с моими родителями, – говорит она.
Мы в огромном торговом центре на Энгельса, бредем среди блестящих витрин с одеждой и бесчисленных кафе. Точнее, она идет, а я ковыляю следом.
Мы ищем подарок для отца Ульяны на его день рождения.
Проплывают вывески: Jack Wolfskin, United Colors of Benetton, Levi’s.
В отделе товаров для охоты и рыболовства нас окружают чучела медведей, головы с выпученными стеклянными глазами. Шкуры на стенах. Оленьи морды с рогами, покрытыми лаком.
Отец Ульяны работает пожарным, но все свободное время проводит на рыбалке. Подледный лов. Спиннинг. Ловля нахлыстом.
– В детстве мне приходилось смотреть, как он чистит рыбу, – говорит Ульяна.
На ее лице читается омерзение.
– Он глушил ее молотком, а хвосты еще трепетали, размазывая кровь по разделочной доске.
Корни ее вегетарианства, наверное, в этом.
– Ты должен меня поддержать, – говорит она. – Что бы мы ему ни подарили, я не поеду туда одна.
– Возможно, в твоих воспоминаниях отец, разделывающий животных и пускающий им кровь, стал неким универсальным архетипом.
Я взвешиваю на ладони лежащий в витрине нож с рукоятью из рога оленя. Выглядит он неплохо. Но Ульяна уже идет к другому отделу, оставляя за собой шлейф сандаловых духов. На стеклянных дверях, в которые мы только что входили, появляется черно-белая наклейка с надписью: «Мясо – это убийство».
Неожиданно. Даже для меня.
На мой вопросительный взгляд она сообщает, что кур, которых мы покупаем в магазинах, сначала привязывают вверх ногами на конвейере, оглушают электротоком, потом специальная машина перерезает им горло. Но размер птиц разный, не все они бывают убиты, и зачастую еще живые, трепещущие, попадают в шпарильный чан и умирают в нем.
Мы едим заживо сваренных животных.
Выросших в тесных клетках на искусственном корме.
Умерших в агонии.
