в Марселе, Арле и Лионе, знал он и расходы на дорогу, потому что все эти годы слушал причитания хозяина. Он знал всю экономику этого бизнеса, потому что учился читать по записям купца, где тот вел учет своих доходов и расходов. И эти листы папируса он помнил почти наизусть.
Почтенный купец сидел, чувствуя себя опустошенным. Он совершил хорошую сделку, он взял крупную партию товара, которую распродаст быстро и с прибылью. Да что там говорить, ему нужно было благодарить святого Мартина за это, но сердце точила злоба. И понял тогда Приск чуть ли не впервые в жизни, что не деньги главное. То, что не давало ему покоя, называлось уязвленным самолюбием, и никаким золотом оказалось невозможно смыть тот стыд, что он почувствовал, когда собственный раб угрожал его зарезать. А еще он был растоптан, когда Самослав на прощание заявил ему:
– Ну что, бывший хозяин, давай прощаться. Впрочем, если хочешь, приходи сюда через год, к летнему солнцестоянию. Я приведу еще партию товара.
– Ты хочешь продавать мне товар вместо Хуберта? – изумлению купца не было предела. Мир только что перевернулся.
– Не тебе, так другим, – пожал плечами мальчишка. – Мне, в общем-то, плевать. Я же тут всех знаю, ты забыл?
– Я не забыл, – задумчиво сказал купец. Уязвленное самолюбие уступило здравому смыслу и холодному расчету. И тут бывший раб добил его.
– Здесь слишком дорогое железо. Я знаю, сколько оно стоит в землях франков. Ты возьмешь сюда оружие, плотницкие топоры, мотыги и серпы.
– Так это же я…, – купец задохнулся от перспектив, открывшихся перед ним.
– Это значит, что ты заработаешь двое, – припечатал Самослав. – Нам тут в лесах твое золото без надобности. Копья нужны, ножи-саксы[22] и самые простые шлемы.
– Чем платить будешь? – облизнул пересохшие губы купец.
– Мехом, медом и рабами, – жестко посмотрел ему в глаза Самослав. – Через пару лет налажу поставку янтаря.
– Янтаря? – простонал Приск. Это было серьезно, очень серьезно. Почти весь янтарь с берегов Балтики шел в Константинополь, и его было совсем мало. Купцы не рисковали ходить через дикие земли, а сами венды пока еще торговать не научились[23]. И он решительно сказал:
– Мы договорились. Остался один вопрос. А если и эти венды захотят уйти к своему богу, как твои?
– Не захотят, – уверил его Само. – Мои тоже не хотели.
– Но они же пели… – растерянно сказал купец. – Так ты обманул меня?
– Ну, конечно же, я тебя обманул, «хозяин», – издевательски посмотрел на него Само. – И знаешь, что было самым сложным? Не заржать в голос, видя твою унылую рожу. Все, пока! Встретимся через год.
Вскоре после этого Самослав сидел на поляне вместе с земляками-хорутанами, осоловевшими от непривычной сытости. Четыре барана, что они купили
Сакс, или скарамасакс – широкий длинный нож, до 50 см. Носился каждым свободным германцем. Человек без ножа на поясе человеком не считался. Он был либо рабом, либо лишался оружия в наказание.
Славянские купцы появились в летописях лет через двести, когда сложилась Великоморавская держава. Через нее шел транзит с берегов Волги в Баварию.
