попытки женщины помешать ему, он схватился за котел, обжег пальцы и отшатнулся, взревев от боли.
Магический котел выскользнул из обожженных пальцев и упал на каменный пол.
И треснул.
Вода пролилась на пол – последняя вода, какую когда-либо содержал в себе котел. Женщина упала на колени, пытаясь собрать воду в пригоршни, но она утекла между ее пальцев, просочилась в щели на каменном полу.
Никто не знает, что стало после этого с женщиной. Может, она тихо угасла в крепости, и ее тело истлело там рядом с телом сына. А может, она ушла прочь и нашла убежище в ближайшей деревне.
Что же до вора, он бежал. Заряженная магией вода впиталась в подол его плаща и в подошвы его обуви, и когда он ступил в озеро, сила этой воды просочилась в Ллин-Маур – озеро, питающее ручьи и реки, текущие с гор к Колбрену. Прежде заключенная в котле, магия попала в почву, проникла в толщу гор, пронизала лесные источники.
И когда в следующий раз на землю пала ночь, озерная гладь взволновалась. Из воды показались костлявые пальцы. Фигуры в лохмотьях и ржавых доспехах стали выбираться на берег.
Твари, выползшие из озера и состоящие из костей и гниющей плоти, обладали силой. Они не говорили, у них не было глаз, их животы ввалились.
Их стали называть домами костей.
Глава 7
Следующим утром на двери обнаружилось прибитое гвоздями извещение о выселении.
Рин уставилась на него. Извещение было написано знакомым почерком, как и все официальные объявления в Колбрене. Она узнала его еще до того, как увидела подпись. И сорвала листок, комкая его в мозолистой ладони.
На жуткий миг ей захотелось сжечь извещение. Увидеть, как его пепел разлетается по ветру, рассыпается по каменистой земле. Словно его и не было – и, пожалуй, можно жить как раньше. Если она притворится, будто бы с этим миром все в порядке, может, и мир последует ее примеру.
Засунув пергамент под блузу, Рин вошла в дом.
И если ей представится возможность высказаться по этому поводу, он останется ее домом.
Даже если ради этого придется сводить в горы какого-то мелкого лорда.
Гарет сидел за кухонным столом. Стол был вырезан из поваленного дерева, ножками служили ветки с отчетливо видными сучками и неровностями. Подняв голову, Гарет без улыбки посмотрел на сестру. В детстве он постоянно улыбался и заливался смехом. Может, он и не был бойким и озорным, как она, но взирал на мир с весельем в глазах. А с годами умение веселиться иссякло.
Он кивнул ей:
– Видела?
– Извещение? – уточнила она. – Эйнон опять нарушил слово. Он обещал дать нам две недели.
– Ну, видимо, все-таки не стоило спускать на него козу.
И то правда – она признала это коротким кивком.
– А ты видел, что он приказал разобрать железную изгородь? Клянусь павшими королями, он глупец.
– Он подлый, но не глупый, – возразил Гарет.
