style="font-size:15px;"> Надоела ненужная, глупая суматоха. Раньше небо казалось другим – без конца и края.
Раньше, Клара, умел рисовать, и весьма неплохо.
Дом недавно купил. Отдавали почти задаром.
Говорили, что жил в нём лесник, ненароком сгинул.
Перевёз сюда мебель. Болею. Дышу над паром. Да вдобавок, малыш, как назло, прихватило спину.
Впрочем, ладно. Короче, вернёмся к моим баранам.
Эх и лес тут дремучий, густой: кабаны, косули.
Дело двигалось к ночи, я помню, стемнело рано.
Спать пока не хотелось. Дай, думаю, порисую.
Сумрак крался, как вор.
Не скрипели под ним ступени. Тени тайно бродили, но нечего было брать им.
А потом пришёл лис, и стучал по стеклу, и пел мне:
выходи за порог, уведу тебя в чащу, братик.
У меня есть нора, и спокойней в норе, уютней. Пахнет шишками, мхами, кореньями, облепихой.
Иногда навещает дриада – сыграть на лютне. Далеко её слышно. Особенно если тихо.
У меня есть луна над сосной золотым орехом. Из следов астрономы сложили Кассиопею.
Приоткрыть бы окно – только что я, башкой поехал? Извини за отсрочку, безумие, – я успею.
Сон застал неожиданно, он опустил кулисы.
И во сне у меня – только лапы, и хвост, и уши.
Утром встал, целый день рисовал – получались лисы. Бесконечные лисы на нескольких метрах суши.
Ну, увлёкся, характер, не смог тормознуть на третьей. Ты ведь в курсе, курносая. Знаю тебя, чего ты.
Я ж сперва помышлял о банальном автопортрете.
А потом пришёл лис. Снова пел, попадая в ноты.
Не сочти меня грубым. Сейчас допишу и лягу. Дорогая кузина, а как там твоя диета?
Она держит письмо, как ребёнка: спасать беднягу.
Бьёт ладонью по лбу: да не Клара я. Я же Грета.
Адресат неизвестен. Спасать никого не надо.
Я счастливая женщина, ладно, хотя бы внешне.
А потом пришёл лис и клубочком свернулся рядом.
А потом пришёл лис.
А потом пришёл лис. Конечно.
Говорили – старик наблюдал: обогнув канаву, две лисы по тропинке бок о бок бежали, пели.
Лисий Бог, безусловно, гордится детьми по праву.
Дом в дремучем лесу исчезает, как снег в апреле.
Старая Берта
Старая Берта живёт на краю деревни, держит давно голубятню в своём сарае.
Всем говорит, что обычай довольно древний.
Птицы однажды её донесут до рая, дряхлую клячу, причём прямиком к обеду. Клячам в раю подают превосходный штрудель.
Люди в деревне, что странно, жалеют Берту. Берта теряет рассудок, считают люди.
Мир без чудес, несомненно, верней, понятней. Солнце лежит мармеладкой на взбитом креме.
Старая
