в каптёрку. Это, кстати, был первый закидон нашей десантуры. Больше месяца они отказывались спарывать с шинелей голубые погоны и петлицы, переходить в «мабуту». Убазарили их только, вернувшиеся из Чечни, дембеля из МОСНа – медицинского отряда специального назначения. Ор стоял на всю казарму, и решающим аргументом были, как ни странно, записи в военных билетах мосновцев. Ты десант, да? А мы спецназ…Так что не выдрючивайся. Мабута-хуюта, вам здесь дослуживать.
Павло оказался тем ещё экскурсоводом. Выведя нас на воздух из станции метро «Арбатская», махнул рукой направо, там, мол, Кремль и Красная площадь. Но туда мы не пойдём. А пойдём мы выгуливать вас, молодых, по Арбату. И мы окунулись в яркую звонкую разноголосую карусель главной пешеходной улицы Москвы. А в конце Арбата, как привет из дома, Смоленский гастроном. Точно такие же кафетерии, как в нём, облицованные кафелем, с высокими столиками, со стеклянными колбами с разноцветными соками, были практически во всех смоленских продуктовых. Выпили по стакану томатного сока, через Смоленскую площадь дошли до Нового Арбата, и вскоре снова оказались на Воздвиженке у метро Арбатская. Погуляли, мол, и хватит, не фиг привыкать. Наверное, прав был Пашка-десант, привыкать не стоит. Только месяцев через пять-шесть, гуляя по Арбату в гражданке, я мог расслабиться и получить удовольствие от его неповторимой атмосферы. В военной форме это было очень проблемно.
После присяги парадку я и надевал всего-то два раза. Первый раз в начале августа 95, когда мы с моим напарником по КПП №5, Сашкой Гарбузовым из вяземского посёлка Семлёво, решили-таки сходить в увольнение. После присяги с марта месяца мы за пределы ГВКГ и не выходили. Заранее записались на воскресенье у писаря роты Андрюхи Приёмко, нашего смоленского из Шумяч, утром в воскресенье получили парадную форму у каптёра Ромки, тоже смоленского. Стоим на пятаке перед канцелярией роты, в строю таких же как мы параднообмундированных, получаем инструктаж. Ротный не столько инструктирует, сколько с нас знание устава спрашивает.
– Рядовой Гарбузов, что не должен делать военнослужащий в увольнении? – Саня начинает выдавать что-то о запрете на употребление спиртных напитков, об отдаче воинского приветствия офицерам и о запрете на отношения с женщинами лёгкого поведения. Рассказов аж подпрыгнул:
– Гарбузов, а как же с женщинами тяжёлого поведения? Гарбузов, к тебе обращаюсь, – но Саня уже завис. Какие-такие тяжёлые женщины. Всё, думаю, обломает нас сейчас Николаич. Но нет, отпустил-таки.
Выйдя за ворота, на трамвайной остановке мы с Саней поменяли друг другу петличные знаки на воротниках. Вместо общевойсковых прицепили медицинские. Вид мы имели самый, что ни на есть, странный. Два здоровых коротко стриженных пацана в зелёных мундирах без погон, с медицинскими петлицами на воротниках, на головах пилотки с овальной кокардой и российским триколором сбоку. Чё за звери? Из каких войск?
У
