августе 1917 года Родзянко посылает приветственную телеграмму генералу Л.Г. Корнилову. Противники корниловского движения не могли позже простить Родзянко этих настроений, хотя, по словам Деникина, Михаил Владимирович занял позицию «сочувствия, а не содействия».
В дни Октябрьского восстания М.В. Родзянко находился в Петрограде и принимал меры, не слишком успешные, для защиты Временного правительства. Позже он перебрался на Дон, где на территориях, занятых Белой армией, сделал попытку создать Совещание членов Государственной думы, собирая под свои знамена уцелевших в революционном лихолетье депутатов всех четырех созывов. Однако успеха его начинание не имело, а сам М.В. Родзянко в глазах белогвардейцев, среди которых было много монархистов, оказался навсегда запятнан своей ролью в дни Февральской революции.
В 1920 году он эмигрировал в Югославию.
Но в эмиграции Михаил Владимирович прожил недолго: сказывалась хроническая болезнь сердца, обострившаяся от пережитых потрясений. В 1924 году М.В. Родзянко скончался.
Крушение империи. Записки председателя Государственной думы
Предисловие А.И. Ксюнина
Никто не устраивает революцию, и никто в ней не виновен. Виновны все.
С записками Михаила Владимировича Родзянко, с лиловыми тетрадями, мелко исписанными им самим или под его диктовку, я познакомился еще при его жизни. М.В. передал их мне для подготовки к изданию: он видел, что даже после всего пережитого широкие массы русских людей мало и плохо ознакомлены с событиями, предшествовавшими революции. М.В. испытал это на себе, вернее, испытывал до последних дней своей жизни. В период добровольчества и после – в эмиграции – озлобленные, нечестные и просто сбитые с толку своими несчастьями люди бросали Родзянко тяжкое обвинение, что это он «возглавил революцию» и «заставил Николая II отречься от престола».
Записки М.В., с беспристрастием летописца излагающие ход политической жизни в России в последние пять лет до момента революции, – лучший ответ на все эти обвинения. Они же, эти записки, вскрывают и безысходную трагедию Родзянко. Ему, убежденному монархисту, выросшему в глубоком уважении к достоинству царя, невыразимо тяжело было сознавать, что он должен осуждать действия монарха и бороться с его распоряжениями для пользы его же самого и родины, которую Николай II, не сознавая, увлекал в пропасть.
Камер-паж при императоре Александре II, офицер Кавалергардского полка, предводитель дворянства, камергер, пропитанный монархическими идеями по воспитанию, положению и среде, в которой жил, становится свидетелем, как приближенными царя и его министрами эта идея приносится в жертву своекорыстным интересам карьеры, выгоды и обогащения. Как председатель Думы, как представитель народа, он считал преступным скрывать от царя истину, как бы жестока она ни была.
Широко пользуясь правом доклада, он до последних
