ороля, а против английских и шотландских поселенцев и агрессивного протестантизма, навязываемого английским парламентом. Ирландцы сформировали независимое правительство в Килкенни, которое просуществовало более восьми лет. Англичане, последними взявшись за оружие, то борясь совместно с шотландцами, ирландцами и валлийцами, то выступая против них, начали войну за религиозные и политические принципы, которая завершилась смертью короля на эшафоте. Это вызвало глубокое возмущение в Шотландии, привело к междоусобной войне в самой Шотландии и, в итоге, к войне между Шотландией и Англией.
Правительства европейских стран, осознавая важное влияние Британии на исход континентальных войн, помогали ей открыто или тайно. Французы, голландцы и датчане предложили посредничество в переговорах между Карлом и его подданными. Папа послал своего нунция, а короли Франции и Испании направили послов к ирландцам в Килкенни. Наследный князь Германии с надеждой взирал на почти вакантный, как ему казалось, английский престол. Английские поселения в Нидерландах, шотландские поселения в странах Балтии, общины английских купцов в Ливорно, Константинополе и Мадрасе ощущали отзвуки далекой войны. Как и новые колонии, недавно образовавшиеся на восточном побережье обширного Американского континента, и поселения на островах Вест-Индии.
Гражданские войны на Британских островах повлияли на европейскую политику, на страны Средиземноморья, на взлет и падение колониальных империй, но, по существу, они были внутренним делом Британии и были порождены взрывной народной энергией, столкновением противоположных идеалов и противоречивых интересов ее граждан.
Автор, приступающий к рассмотрению противоречивой и актуальной темы, о которой было много написано, обязан довести до читателя свою точку зрения так же ясно, как он понимает ее сам. Причины гражданских войн были тщательно проанализированы; священнослужители и диссентеры, виги и тори, либералы и марксисты, прагматики и романтики высказали свое мнение, насколько правы были их участники. Религия, политические и философские взгляды своего времени влияют на мнение любого автора, каким бы он ни был объективным, но, несмотря на это, каждый автор может внести нечто свое в понимание прошлого. Не было и не появится такого всеведущего историка, который делал бы только правильные выводы. Никто не может знать всей и окончательной правды.
В равной степени это касается и современника той далекой эпохи. Находясь в гуще событий и не зная о многом, что станет известным только со временем, он прокладывал себе путь в окружавшем его мире, делая неверные умозаключения в условиях плохой информированности. Но он знал то, о чем историк может только воображать: он знал, что значит жить в своем времени, переживать религиозные сомнения, испытывать экономические тяготы как часть своей жизни. Он мог не знать и не подозревать о тех факторах, о которых станет известно позднее, но он знал, что происходило в его душе и как страдала его плоть, и он знал, какие верования и интересы лежали в основе его поступков. «Здесь нам свойственно совершать ошибки и неверно судить друг о друге», – сказал Страффорд на эшафоте. Повседневные события истории являются отчасти следствием ошибок и неверного суждения. На этом уровне сама ложь – это часть правды.
Прежде чем установить логическую последовательность исторических событий, зачастую необходимо отрешиться от неверных представлений людей той эпохи и их недостаточной осведомленности. С научной дотошностью мы можем создавать теории, которые объясняют, как и почему произошли те или иные исторические события, и для нас это выглядит убедительным, и эти события даже могли иметь место, но все это может привести к тому, что у нас образуется иллюзорное представление о прошлом. Однако люди, жившие в те времена, возможно, могли бы не признать и не принять нашу точку зрения. Правомерно, что историк стремится проникнуть вглубь событий и показать побудительные мотивы и влияния, не известные в то время, но равным образом правомерно принять причины и объяснения, которые выдвигали люди той далекой эпохи. Два метода дают разные результаты, но каждый из них может быть правдивым ответом на конкретно заданный вопрос. Они способны ввести в заблуждение, только если рассматриваются как окончательная истина.
В этой книге я не стремилась раскрыть подлинные причины происходивших событий, мне было важно показать истинные мотивы поступков и иллюзии людей XVII столетия. Я предприняла попытку воссоздать их непосредственный опыт.
Жить в истории – это непростой опыт. Я попыталась описать все разнообразие и все несовершенства жизненного опыта Британских островов, их религию и образ правления в XVII в., намеренно избегая подробного их анализа и стремясь скорее дать общее представление о той бурной и противоречивой эпохе. Иначе книга могла бы превратиться в простое хронологическое повествование. Я предпочла, насколько это было возможно, описывать события в строгой последовательности, как они происходили, хотя и возникала необходимость переноса внимания от одной темы к другой и от места к месту. Полагаю, книга читается легче, когда автор выбирает среди повседневных запутанных событий самые важные, но только жесткое следование
