style="font-size:15px;"> – Сжечь!
– Сжечь!
Они не желают слушать о тёмном солнце и не желают, чтобы ярмарка остановилась. Им нет дела до богов, и тёмное солнце – это проблема контийцев, а не мира Гвал. Так Гвал совершает самый отвратительный грех – сжигает своего пророка. И наркотики сегодня ночью продаются особенно хорошо, а тела на продажу можно купить почти даром. Эон тьмы наступил и в этом тихом мире.
Утром они расходятся, стараясь не смотреть в глаза друг другу. С больными телами и чернотой в душе; не простившие себя; не забывшие слов Спенты; не понявшие, что произошло. Ветер развеял пепел, снег прекращает идти, и вдруг отчетливо становится слышно, как воет на вершине горы странное существо, как зовёт оно свою мать, как проклинает Гвал, убивший невиновную. От этого звука Раздал пустеет, а те, кто обслуживают ярмарку, запираются в своих домах и заливают свинец в уши, лишь бы не слышать плача её дитяти.
Глава 2
Миры Дальней волны, планета Гвал
Дитя плачет на вершине самой высокой горы. Это вой, и это плач, и крик, что режет сердце, как острый нож. Оно плачет и когда день, и когда ночь, но особенно сильно на рассвете, не давая уснуть никому. В этих звуках есть всё: утрата любви, радость рождения, голод, одиночество и страх. Эти звуки наверняка слышны даже в мирах Средней волны, и сама Роза Дроттар роняет одну слезинку, не в силах выносить боль покинутого существа. Никто не может помочь страшному ребёнку – по-прежнему буря сильна, и машины, которые посылает Гвал на вершину самой высокой горы, падают, замерзая. Альпинисты, которых посылает Гвал, возвращаются обмороженные, не пройдя и трети пути. Специально обученные животные отказываются идти в горы в такую погоду, и Гвалу начинает казаться, что это сам Некроникус проклял их, заставив слушать свои песни.
– Ооооо! – плачет дитя.
– Ууууу! – вторят горы.
– Аааааа! – заливается нечеловеческое существо.
– Иииии! – отвечают птицы, что собрались возле пещеры в надежде полакомиться свежим мясом.
Ночь сменяет день, трижды оборачивается планета вокруг своей оси, когда страшный плач замолкает и все, кто недавно страдал от него, вздыхают с облегчением. Они не понимают, что родилось на Гвале. Они думают, что дитя Спенты умерло, замёрзшее и голодное, потому что, кем бы оно ни было, вынести такие условия невозможно. Только птицы разочарованы: дитя не умерло, оно выползло из пещеры и камнем упало вниз, неспособное взмахнуть крыльями, не приспособленное к жизни и не вкусившее пищи и материнского молока. Лучше бы оно осталось здесь, – уверены хищные птицы, – тогда бы своей кончиной дитя принесло пользу планете: сотня птиц была бы сыта. И хотя сотня птиц – полная ерунда по вселенским масштабам, польза рассчитывается не по количеству, а по выбору, которое сделало живое существо.
На четвёртые планетарные сутки в пещере загорается свет факела. К тому времени снег и буран прекратились полностью, и бледный карлик Гвала старается во всю мощь, чтобы растопить ненавистные
