к лесу шёл стеной, щадя одни лишь только камни.
И запылали тут леса. Но в панике ты был оставлен.
Когда прикованного пса в дар Перуну отдал хозяин.
Ник
– Пленил за шалость он меня!
король
– За то, что ты средь ночи, дня, стихии чувствуя огней,
Безумно воя, здесь метался. Желая всех спасти людей
От той зловещей западни. Ведь приближались уже дни,
Когда бы жар до вас добрался. Но обрёл ты в благодарность
Лишь предательство да боли. Коль тебя лишили воли
За твою к двуногим жалость.
II
За друга Ник всегда стоял, хоть прав тот был или не прав.
Вот и теперь он показал владыке свой взбешённый нрав.
Ник
– Какой нелепейший укор! Всё было вовсе и не так!
Нести ты в праве этот вздор, потому что сильный маг!?
Да может он уж не жилец, кто так огульно обвинён.
Но должен знать упрямый лжец! Он будет другом защищён!
король
– Живой, живее всех живых ненаглядный твой дружок.
Да из пород, видать крутых, уже подрос его щенок.
Ник
– Ты что, смеёшься надо мной? Да ты же просто хочешь бой!
Но хоть погибель то моя, не отказался б биться я!
Клыки оскалив молодые, Ник встал устойчиво на лапы.
И прозвучали его храпы. Когда б и речи его злые,
За оскорбленье королю, не обещали боле поклонений.
Ник
– Отныне, ты мне не король! В тебе нет жалости и тени!
Ты топчешь всё, что я люблю!
Но прыгнув Ник, завис над твердью, как словно впойман был он сетью.
король
– В чём упрекает меня пёс? Презренья что-ль достоин я?
Это я-то вздор понёс!? Да кто б ещё жалел тебя!?
– Мой хозяин – верный друг! – крикнул Ник, свалившись вдруг.
король
– По нраву духу моему слова твои, что пламень!
Хвала и силе, и уму, да и решимость твёрдый камень!
Но может, Ник, я и не прав, и кипятком ты обварился?
Иль может быть метала сплав на тебе слегка дымился?
Ник
– Прав. Ты прав, мой повелитель… Вспомнить страшно этот жар.
Ещё б чуток и мой спаситель сберечь не смог бы жизни дар.
король
– Спаситель? Кто же он такой? Неужто, Ник, хозяин твой?
Ник
– Надежды были так пусты, что всех обрадует гроза.
Но всё ж пошёл он от воды, хоть резал дым его глаза.
Когда я лежал средь рёва, обречённо в землю вжавшись,
Уж не слыша его зова, почти что с жизнью распрощавшись.
Но вдруг он сгрёб в свои «тиски», не замечая жгучей боли.
И нёс,
