Силы тебе пригодятся».
Вей открыл глаза, покачнулся – все же он бесконечно вымотался за эти долгие дни боев. Выглянул из палатки, поднял оставленный у порога поднос с дымящимся чайничком, рисовой кашей и консервированным мясом, и поужинал так, будто это была лучшая еда в жизни.
А затем лег на бок на циновке, накинув на себя дедов ве-лой, и прикорнул, строго-настрого наказав себе проснуться через два часа.
Во сне девочка-Каролина печально обнимала его за толстую шею и гладила по шкуре. А он видел все словно со стороны – так устал, что и во сне спал. Валялся на боку у ручья и глаз открыть не мог.
– Мне очень жаль твоего дедушку, – говорила она ему в ухо, и он сонно дергал им. – Весь дворец оделся в темно-фиолетовый, уже несколько дней идут траурные мероприятия. Вы очень красиво радуетесь, Вей Ши, и очень красиво горюете, ты знаешь? Твои бабушки обрезали волосы… так странно, когда у тебя их три. Я видела твоего отца на церемониях, Марья Васильевна сказала, что нам нужно выказать уважение и присутствовать. Он постарел на десяток лет. И все его жены очень красивые… твоя мать – третья? У тебя ее губы и линия скул, я сразу поняла, что это она. И она такая молодая… А твои сестры и тети… само совершенство.
Речь ее лилась, как ручей, и он отдыхал, как большой кот, пригревшись у чужого тепла. И словно видел все церемонии ее глазами: и как в первый день овдовевшие императрицы и наложницы во главе с первой императрицей, бабушкой Вея, Сапфировой бабочкой Туи Сой Ши, в сопровождении всей большой семьи Ши, всех дядей, теть, сестер и высоких придворных, поднимаются на цветущий некрополь – туда, где захоранивают почивших Ши, высаживая над их могилами деревья и цветы, и кладут в могилу пряди волос деда, которые были у каждого из родных, и его коронационный наряд. А затем жены и наложницы обрезают волосы, которые растили всю жизнь, а ныне сыплют в могилу мужу – чтобы мягче было в посмертии. И все среди великанов-деревьев и могил исполняют Танец Прощания, медленный и величественный, под тоскливые звуки флейт и смычковых эрху́.
– Позавчера Пьентан запускал в воздух фонарики, и это было очень красиво. А сегодня твой отец призвал, наверное, тысячи журавлей, и крутился, раскинув руки, и что-то пел, а они огромной стаей крутились над ним, – говорила девочка, – а потом отпустил, и они полетели ввысь! Я это обязательно нарисую, это было так невероятно, Вей! Белые журавли в темно-синем небе поднимаются вверх и становятся алыми от далекого заката… Твоя тетя Юнлинь рассказала мне о вашем поверье, что журавли помогают душе быстрее подняться в небесные сферы. А еще листья на деревьях все пожелтели, словно осенью, но тетушка сказала, что через шесть дней они опадут и вырастут снова, опять весенними. – Он слушал и видел и полет сотен журавлей, и траурный наряд природы в честь великого Ши. – Как же жаль твоего дедушку… а я никого из своих не знала. И мама умерла, когда я была совсем маленькой. Я ее почти не помню. Не помню
