вербальной недостоверной информации. Например, про мою ориентацию. И ко мне начинают клеиться депрессивные истерички с анимозом головного мозга.
Остальное – очевидные выкладки. Такие, как «лучше – быстрее». «Нужен джентльмен, который не будет трепаться в курилке про то, что я у него была первая». Хотя, возможно, во избежание возможности такого трёпа логичней поискать частную клинику для анонимной операции по удалению. Ну, или в парике и очках сходить в секс-шоп. Или без парика – в овощной ларёк без камер.
Как видите, приличия – то, что мешает вам логично мыслить. Прорабатывать мультискрипты в рамках реальности. А не в рамках приличий.
И. Я предупреждала про безумие.
И – да, эмоции у бизнес-киборг-леди были. Два типа.
Один, после репетиторских по невербальному и актёрскому – управляемый с погружением в роль. То, что надо испытывать и потому реально испытывается и показывается.
Второй – то, что мелькает где-то мимолётно в глубине. Типа дурацкого смущённого хихиканья про то, что зелёный пупырчатый презерватив – имитация шкурки беременной огурчихи. Не меняясь в лице, дурацки хихикнуть в глубине и выкинуть из памяти.
Пример про киберполиграф и белую обезьяну – от репетитора по актёрскому. В контексте «стать тем, кто просто никогда не видел белых обезьян».
Током она не била. У неё была текстолитовая указка, которой она касалась меня, когда надо было поправить жест или осанку.
Извините, я много болтаю. Обещала загрузить размотку ленты памяти, но много болтаю. Просто очень она, память, неприятная. Особенно в начале.
И, извините, ещё пара слов. И извините за занудство с медициной. Когда у меня потекла – я много гуглила, что я делаю не так.
Мою крышу пробило через сны.
Помните, в детстве, сны, как срываетесь с дерева, или с моста, или с крыши, и – летите. И просыпаетесь, описавшись от ужаса? И вот это ощущение полёта и ужаса держится в памяти, как оправдание стыдной мокрой постели?
Это, если что, медицинская норма. Хештеги – гормоны роста, органы равновесия, рост и перестройка мозга. До семи – это медицинская норма.
Я – не писалась. Но кошмары застревали в памяти как оправдание тому, как просыпалась.
Это, в общем-то, тоже в рамках медицинской нормы. Проснуться от ужаса из-за ацидоза с нехваткой тиамина, гормональным перекосом и расшатанными надпочечниками, зацепиться за реальность, попить водички с витаминами и уговорить сознание, что кошмар – приснился, а в реальности всё не так.
Проблема была в том, что кошмар у меня был один, с вариациями. И снился всегда. Не «каждую ночь» – я пыталась спать днём. В том числе, как Штирлиц, кусками по 20 минут. Он снился всегда, когда не дремала, а проваливалась в нормальный (технически) глубокий сон.
Поэтому я очень быстро оказалась… как тот, другой, на киберполиграфе, с вопросом, как мне не думать про этот сон.
Вот этот:
Поздний вечер. Окон
