обняв Витю за плечо, раскачивающейся походкой повел его в сторону своей улицы.
Они шли, обходя уже ставшие привычными для всех жителей города произвольные стоянки беженцев, которые образовывались, как правило, возле колодцев с водой. Многие начинали занимать места для ночлега под навесами прилавков торговой площади. Люди переговаривались между собой. Маленькие дети плакали. Кто-то громко бранился, ругая соседа по несчастью. Мальчишки, в силу своего возраста, уже привыкли не обращать внимания на пришлых людей. Они почти бегом преодолели загруженный беженцами, повозками и лошадьми участок и пошли вдоль домов на окраине, направляясь к себе привычным маршрутом, которым пользовались всегда по пути из школы.
– Подайте, Христа ради, люди добрые! – привлек их внимание жалостливый женский голос, обладательница которого стала видна им после преодоления ветвистой тропинки, проложенной вдоль накренившегося высокого деревянного забора.
Женщина, державшая на руках одного завернутого в одеяло маленького ребенка и прижимавшая к себе второго, который прислонился к ее ноге, просила милостыню у отворившей ей калитку хозяйки.
– Мне бы только детей накормить. Пожалейте хоть их, – она заплакала, уткнувшись лицом в край одеяла, обвивавшего голову малыша на ее руках, – месяц почти бежим. Старшую дочку, сестренку и мать убило. Наш эшелон разбомбили. Я с этими осталась. Мужа на фронт забрали во вторую неделю войны. Мне идти некуда!
Она еще что-то причитала, совсем опустив лицо в одеяло. Но этого уже не было слышно из-за охватившего женщину плача. Мальчики обошли ее сзади и остановились от того, что еще никогда не были свидетелями подобных сцен. Еще никто и никогда в их присутствии не взывал о помощи, не просил милостыни. Они застыли на одном месте.
– Да откуда же вас столько? Все приходят и приходят. Только и успеваю дверь открывать, – проговорила распахнувшая калитку хозяйка, жалостливым взглядом рассматривая женщину и ее малышей.
Она смотрела на них и менялась в лице. Потом, отведя взгляд, тихо, почти шепотом произнесла:
– Да входите наконец. Не бросать же вас на улице.
Ребята переглянулись, все еще не осознавая происходящего у них на глазах.
– Ты почувствовал, как от них воняло? – неожиданно спросил Витя у друга, когда они отошли на несколько десятков шагов.
– А я заметил, что так от многих беженцев пахнет. Они же не моются в пути. Да и где им мыться-то? Летом в нашей речке еще можно было. А сейчас холодно, – рассудил Цыган своим еще совсем юным суждением девятилетнего мальчика, не отдававший полного отчета людскому горю, человеческой трагедии.
Пока для них слово «война» ассоциировалось только с тем, что успели они увидеть в немногочисленных кинокартинах, появлении на железной дороге эшелонов с боевой техникой и войсками, следующими на запад, санитарными поездами, идущими на восток. А еще отсутствие дома их отцов, что уже несколько
