чтобы не таскать это дерьмо с собой? С тем же успехом мы могли бы написать на стеклах машины: «Это сделали мы».
Нам нужно подумать о том, как избавиться от улик. Майк не согласится с предложением Грега, он никогда не признает, что тот способен сказать что-то дельное.
Майк отвечает:
– Мы не остановимся. Мы выбросим всё, когда приедем на место.
Грег закрывает глаза и подносит руку ко рту. Как будто его сейчас вырвет.
– Выбросите рядом с домом на озере? Вы гребаные недоумки!
Я говорю:
– Грег, успокойся.
– Даже если мы доберемся туда, а скорее всего, у нас ничего не выйдет, даже если в доме никого не будет, а там наверняка кто-то есть, что мы будем делать? Устроим там себе уютное гнездышко, а потом сбросим это дерьмо в озеро? В то самое озеро, рядом с которым мы остановимся? Мило. И никто никогда это дерьмо не найдет, верно? – Голос Грега становится все выше и громче, срываясь на визг, его лицо краснеет.
Я поворачиваюсь, потому что хочу своими глазами, а не в зеркало заднего вида увидеть, как Майк ему врежет. И тут голос Грега резко обрывается. Он смотрит на нас, открыв рот и выпучив глаза, а его лицо начинает трескаться, расползаться, разваливаться на части, я быстро отворачиваюсь, потому что не могу видеть выражение его лица в этот момент, не могу смотреть и на то, что произойдет дальше, лучше уж наблюдать за этим через зеркало заднего вида.
И вот я смотрю в зеркало и не вижу Грега. Он будто пропал. Затем он снова появляется и начинает мерцать. В зеркале то появляется, то исчезает его отражение. Он не двигается. Он мигает, как чертова лампочка.
Я оборачиваюсь. У Грега больше нет горла. Только красное месиво. Кровь течет у Грега из глаз, носа, ушей, его рот открыт и не закрывается, словно в немом крике, – и почему он так держит рот? Глаза тоже открыты, белки стали красными, а потом раздается нечто, похуже крика – из его растерзанного горла вырывается жуткий шепот, шипение, с которым обычно выходит воздух, и он начинает меркнуть. Снова эффект мигающей лампочки. Брызги крови покрывают окно пассажирского места сзади и сиденье Грега, но он там больше не сидит. Его там нет. Он исчез.
Майк зовет Грега по имени и начинает колотить по моему сиденью, по двери и потолку. Я поворачиваюсь, давлю на педаль газа, сам того не сознавая, и едва не въезжаю в движущуюся перед нами фуру. Жму на тормоз и резко сворачиваю на обочину, под колесами – ребристые полосы на краю дороги, затем – трава и земля, наконец, мне удается остановить внедорожник. Майк по-прежнему кричит. Я смотрю на приборную панель, на спидометре – ноль, потом гляжу на дорогу, но перед глазами – только лицо Грега перед… перед чем?
Я кричу Майку:
– Что? Что с ним случилось?
– Я не знаю, Дэнни. Поехали. Поехали дальше.
– Что?
– Поехали дальше, твою мать! Поезжай, поезжай… – Майк все повторяет и повторяет эту фразу, словно разговаривает сам с собой.
Мне хочется выскочить
