великого множества военных судов мальчик сразу понял, что это за город. Ведь он всю жизнь бредил кораблями, хотя до сих пор имел дело лишь с бумажными корабликами, которые отправлял в плавание по придорожным канавам. Он не сомневался – столько военных судов может стоять только на рейде города Карлскруна.
Дедушка мальчика – старый матрос военного флота – до конца жизни каждый день рассказывал про Карлскруну, про большую гавань, про доки с военными судами, про корабельную верфь и про все чудеса, которые можно увидеть в этом городе. Мальчик почувствовал себя совсем как дома и радовался, что собственными глазами увидит всё, о чём столько слышал.
Но пока гуси опускались на одну из колоколен с плоской кровлей, он успел лишь мельком увидеть башни и крепостные бастионы, запиравшие вход в гавань.
Колокольня была надёжным убежищем, недоступным для лиса, и мальчик подумал, что хоть одну-единственную ночь он сможет провести спокойно под крылом у гуся. Не худо бы ему и чуточку выспаться. А когда рассветёт, надо будет попытаться осмотреть корабельную верфь и суда.
Но Нильсу так не терпелось поскорее очутиться в гавани, что он не мог дождаться утра. Не прошло и пяти минут, как он выскользнул из-под гусиного крыла и спустился по громоотводу и водосточным трубам на землю.
Вскоре он уже стоял на большой площади перед собором. Площадь была вымощена неровными, выпиравшими из земли камнями, и идти по ней маленькому Нильсу было так же трудно, как взрослому по усеянному кочками лугу. Тот, кто привык к сельской местности или к диким безлюдным пустошам, всегда испытывает страх, впервые попадая в город. Дома здесь выстроились строгими прямыми рядами и словно застыли, а улицы открыты всем взорам, и чужаку становится крайне неуютно оттого, что каждый может видеть его как на ладони. Вот и Нильс никогда ещё не чувствовал себя таким маленьким и жалким, как этим вечером, стоя на большой площади Карлскруны. Он глядел на ратушу, на немецкую кирху, на большой собор Стурчюрка, с которого только что спустился, и желал лишь одного: поскорее вернуться обратно на колокольню к гусям.
К счастью, на площади было совершенно безлюдно, никого, если не считать за человека памятник, стоявший на высоком постаменте. Мальчик долго рассматривал памятник, гадая, кто бы это мог быть. Бронзовая статуя изображала рослого, крупного человека в треугольной шляпе, в сюртуке, в коротких, до колен, панталонах и грубых ботфортах. На его лице с длинным крючковатым носом и уродливыми толстыми губами застыло жестокое выражение. Вдобавок он держал в руках длинную палку, и казалось, вот-вот замахнётся ею.
– Эй, губошлёп, чего тебе надо? – вызывающе крикнул мальчик.
Собственная дерзость вселила в него бодрость, и, обойдя памятник, он, тут же забыв и думать о нём, свернул на широкую улицу, ведущую вниз, к морю.
Но не успел он миновать несколько домов, как ему послышалось,
