белый гусак и тащит в клюве какие-то длинные корешки. Гусак не заметил мальчика, а тот его не окликнул, решив, что сначала надо, пожалуй, разузнать, почему это он всё время исчезает.
Вскоре ему всё стало ясно. Сначала он услышал гусиное гоготанье, потом разглядел на самом верху каменистой осыпи молодую серую гусыню. Это она загоготала от радости при виде гусака. Мальчик подкрался ещё ближе и услыхал, о чём они говорят. И вот что он узнал: у серой гусыни повреждено крыло, летать она не может. Стая её умчалась, бросив гусыню одну. Она умерла бы с голоду, если бы накануне белый гусак не услыхал её зова и не отыскал её. Он стал носить ей корм. Теперь они оба надеялись, что она выздоровеет, прежде чем ему придётся покинуть остров. Молодая гусыня всё ещё не могла ни летать, ни ходить, и это очень её печалило. Гусак же утешал бедняжку, уверяя, что ещё не скоро отправится в полёт. Под конец он, пожелав ей спокойной ночи, пообещал прийти завтра.
Когда гусак ушёл, мальчик сам забрался на каменистую осыпь. Он страшно злился. Надо же, как его провели! Он собирался заявить серой гусыне, что белый – его собственный гусак, который должен отвезти его в Лапландию. Пусть не надеется, Мортен не останется здесь ради неё. Но когда мальчик увидел гусыню ближе, он понял, почему гусак два дня носил ей корм и почему не хотел рассказывать, что помогает ей. У серой гусыни была самая красивая на свете головка, нежнейшее шелковистое оперение и удивительно кроткие, умоляющие глаза.
Увидев мальчика, она попыталась скрыться. Но её левое крыло волочилось по земле и мешало ей двигаться.
– Не бойся меня, – сказал мальчик, начисто позабыв то, что́ он собирался ей наговорить. – Я – Малыш-Коротыш, друг Мортена-гусака… – И смолк, не зная, что ещё сказать.
Среди животных порой встречаются такие необыкновенные, что при виде их теряешься в догадках: кто они? Уж не заколдованные ли это люди? Такой была и серая гусыня. Лишь только Малыш-Коротыш рассказал ей, кто он такой, она, чарующе склонив головку, заговорила таким необыкновенно красивым голосом и с таким удивительным достоинством, что мальчик ушам своим не поверил: неужели речь ведёт самая обыкновенная гусыня?
– Я так рада, что ты пришёл мне помочь. Белый гусак рассказывал, что умнее и добрее тебя нет никого на свете.
От этих слов мальчик даже смутился. «Никакая она не птица, – подумал он. – Это наверняка заколдованная принцесса».
Нильсу страшно захотелось ей помочь, и он, сунув свои крошечные руки под перья, ощупал её повреждённое крыло. Оно не было сломано – скорее вывихнуто.
– Потерпи немного! – попросил он и, крепко-крепко взявшись за крыло у основания, повернул его. Для первого раза – а Нильс впервые решился на такое – он проделал это быстро и ловко, но всё же, должно быть, причинил гусыне нестерпимую боль. Бедняжка, громко вскрикнув, упала среди камней и не подавала признаков жизни.
Мальчик ужасно испугался. Он хотел ей помочь, вправить крыло,
