style="font-size:15px;"> – Не хнычь и молчи, – хлопнул Конурина по плечу Николай Иваныч. – И чего ты в самом деле!.. Сам согласился ехать с нами всюду, куда мы поедем, а теперь на попятный. Назвался груздем, так уж полезай в кузов.
– Подъехать к самой Италии – и вдруг домой! – бормотала Глафира Семеновна. – Это уж даже и ни на что не похоже.
– А разве мы уже подъехали? – спросил Иван Кондратьич.
– Да конечно же подъехали. Вот только теперь проехать немножко в сторону…
– А много ли в сторону? Сколько верст отсюда, к примеру, до Италии?
– Да почем же я-то знаю! Здесь верст нет. Здесь иначе считается. К тому же в этой местности я и сама с мужем в первый раз. Вот приедем в Ниццу, так справимся, сколько верст до Италии.
– А мы теперь разве в Ниццу едем? – допытывался Конурин.
– Сколько раз я вам, Иван Кондратьич, говорила, что в Ниццу.
– Да ведь где ж все упомнить! Мало ли вы мне про какие города говорили. Ну а что такое эта самая Ницца?
– Самое новомодное заграничное место, куда все наши аристократки лечиться ездят. Моднее даже Парижа. Юг такой, что даже зимой на улицах жарко.
– А… Вот что… Стало быть, во́ды?
– И во́ды… и все… Там и в море купаются, и во́ды пьют. Там вот, ежели у кого нервы, – первое дело… Сейчас никаких нервов не будет. Потом мигрень… Ницца и от мигреня… Там дамский пол от всех болезней при всей публике в море купается.
– Неужели при всей публике? Ах, срамницы!
– Да ведь в купальных костюмах.
– В костюмах? Ну, то-то… А я думал… Только какое же удовольствие в костюмах! Так, в Ниццу мы теперь едем. Так-так… Ну а за Ниццей-то уже Италия пойдет?
– Италия.
– А далеко ли она все-таки оттуда будет?
IV
Кондуктор, взяв два с половиной франка «пур буар»[14], хоть и дал слово не впускать никого в купе, где сидели Ивановы и Конурин, но слова своего не сдержал. На одной из следующих же станций спавший на диване Конурин почувствовал, что его кто-то трогает за ногу. Он открыл глаза. Перед ним стоял мрачного вида господин с двумя ручными чемоданами и говорил:
– Je vous prie, monsieur…[15]
Он поднимал чемоданы, чтобы положить их в сетку.
– Послушайте… Тут нельзя… Тут занято… Тут откуплено!.. – закричал Конурин. – Кондуктор! Где кондуктор?
Пассажир продолжал говорить что-то по-французски и, положив чемоданы в сетку, садился Конурину на ноги. Конурину поневоле пришлось отдернуть ноги.
– Глафира Семеновна! Да что же это такое с нами делают! Скажите вы этому олуху по-французски, что здесь занято! – будил он Глафиру Семеновну, а между тем схватил пассажира за плечо и говорил: – Мусью… Так не делается. На ноги садиться не велено. Выходи.
Тот упрямился и даже оттолкнул руку
На чай.
Прошу вас, сударь…
