Эльвира позволила Лешеку помочь ей сойти, а потом приказала не давать Йосси овса, иначе она слишком растолстеет.
Тетя Эльвира ездила верхом с детства, лошади и собаки были для нее всем. Злые языки даже утверждали, что в свое время она приняла ухаживания Рудольфа фон Мейдорна только потому, что у него в имении было более 20 тракененских лошадей. Но это были лишь глупые сплетни. Элизабет знала, что дядя Рудольф и тетя Эльвира очень любили друг друга. Каждый по-своему.
– Ну и скряга же твой муж, – с улыбкой заметила она Элизабет. – Я вспоминаю моего доброго Рудольфа. Он всегда посылал работника продавать дрова…
«…который большую часть клал в собственный карман, – мысленно добавила Элизабет. – Вот почему в доме никогда не было денег на новые покупки. А если они и появлялись, дядя Рудольф тут же тратил их на портвейн и бургундское».
Элизабет торопилась попасть в гостиную, куда манили теплая изразцовая печь и чашка горячего чая. В кресле у печи в шерстяной домашней куртке и войлочных тапочках сидел Кристиан фон Хагеман. Он держал газету и, читая ее, незаметно задремал. Элизабет тихонько взяла заварочный чайник с печи, налила себе чаю, добавила сахар и размешала. Кристиана фон Хагемана эти ее действия не разбудили. За последние три года свекор Элизабет набрал несколько килограммов, что объяснялось его страстью к сытной пище и хорошему вину. Гнетущие его денежные заботы остались в прошлом, он наслаждался спокойной деревенской жизнью, передал все полномочия сыну и хозяйкам дома и заботился исключительно о собственном благополучии.
Греясь у зеленой изразцовой печи и потягивая горячий чай, Элизабет подумала о том, что у нее еще есть время перед ужином для короткого визита в библиотеку. Риккарда наверняка была на кухне и разбирала продукты вместе с тетей Эльвирой и поварихой. Различные специи, мешок соли, сахар, сода, глицерин, крем для обуви и уксус. Кроме того, мешок риса, сушеный горох, шоколад, марципаны, две бутылки рома и несколько бутылок красного вина. Маленький светло-голубой флакончик духов Элизабет купила в парикмахерской и спрятала его в сумочку, пока тетя Эльвира болтала с соседкой. Аромат был цветочный и очень интенсивный – хватило бы капельки за ушами. Но у Серафины совсем не было денег, и она не могла послать ей даже красивую помаду, пудру или модные духи из Аугсбурга. Ей не хотелось просить Китти или Мари о таких вещах, они слишком хорошо знали, кого она пытается обольстить. И уж точно не следовало обращаться к маме.
Аромат из флакона был настолько сильным, словно запах от вульгарной женщины. Элизабет постаралась смыть его наверху, в ванной, иначе Себастьян подумает о ней неизвестно что. Тихонько, чтобы не разбудить спящего свекра, она поставила пустую чашку и вышла из комнаты. В коридоре было очень холодно, надо было взять с собой шаль. Конечно, старые деревянные ступени страшно скрипели; ковровая дорожка, которую она постелила в позапрошлом году, мало что изменила. Она с раздражением подумала, что тетя и дядя позволили этому прекрасному старому
