немым вопросом в глазах, и Палмер поняла, что у нее нет привилегии промолчать или сменить тему разговора:
– Знаешь… У меня нет ответа, – она развела руками. – Наверное, я столько говорила о темах смысла жизни, судьбы и предназначения своим студентам, что сама поверила в это. Мне кажется, что во всем есть смысл. Случайностей не бывает. А раз так – то мне было суждено здесь оказаться.
Такер фыркнул и тут же заговорил о том, как нелепа вера в то, что есть сила, которая мудрее и сильнее человека. Продолжая самодовольно бурчать, он сходил на кухню, налил чай и вернулся, протянув Анне одну из двух кружек.
В тот вечер они впервые говорили, а не мерились умом. Однако Такер так и не понял, что Палмер не была с ним до конца откровенна.
Анна стояла на пустынной улице. Было лето – сухое, жаркое и пыльное. Лучи солнца слепили ее, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой.
Асфальт был раскален и нагревал стопы даже через подошву ее легких ботинок. Пахло каким-то цветением, городским ветром и чем-то тяжелым, приторным и как будто вязким. Этот запах заполнял ноздри, и вдыхать было все тяжелее и тяжелее.
Где-то вдалеке виднелись деревья и тень – такая желанная, но как будто недосягаемая. Анна хотела шагнуть навстречу долгожданной прохладе, но двинуться с места не было сил.
Жаркий воздух колебался у асфальта, очерчивая ноги того, кто стоял перед ней. В который раз Анна начинала поднимать глаза, чтобы посмотреть на человека напротив – подернутого маревом и похожего скорее на рябь на воде, чем на кого-то живого.
Анна отворачивалась – всегда. Она набирала в грудь воздуха, чувствуя, как тот обжигает ее гортань, и пыталась заговорить, но слова были слабо различимы – казалось, что она едва шевелит губами, хотя наружу рвался почти крик.
– Уходи, – говорила она, то ли предупреждая, то ли умоляя. – Я не хочу.
– Хочешь, – откликался голос, который она слышала сотни раз до этого. – Повернись наконец.
– Нет, я не хочу видеть твое лицо, – отвечала Анна, а потом зажмуривала глаза и поворачивалась обратно. – Вру. Хочу. Но я не готова. Когда я посмотрю – ты исчезнешь, я чувствую.
– А когда же ты будешь готова?
– Не сейчас. Это все, что я знаю.
– Не сейчас, – голос смеялся, но не зло. – Значит – не сейчас.
Анна открыла глаза, она лежала в своей комнате на Хитровке. Была глубокая ночь, и темноту в комнате прорезал лишь одинокий луч уличного фонаря. Они с Уильямом разошлись по комнатам за полночь, и она уснула достаточно быстро.
Но этот сон… Тот, что преследовал ее всегда, а особенно часто появлялся в последние два с половиной месяца. Анна боялась увидеть его снова, но раз за разом надеялась, что этой ночью будет спать без сновидений.
Она смотрела в потолок, наблюдая за дрожащим из-за падающего снега лучом. Она обещала себе, что если увидит этот сон вновь, то посмотрит на лицо того человека. Обещала и каждый раз во сне отворачивалась,
