липким потом. Скулы выступали на исхудавшем лице, а глаза были широко распахнуты, словно женщину сильно испугали, после чего она замерла статуей. Если бы не болезненный вид, ее с уверенностью можно было бы назвать красивой: благородные черты лица, которые обрамляли аккуратно расчесанные светлые волосы; ярко-голубые глаза, еще не растерявшие блеска жизни. Даже в таком состоянии она старалась сохранить свою красоту – была в чистой ночной рубашке, пахнущей порошком для стирки, на тонкой шее – золотое ожерелье, на пальцах – кольца с камнями, что стали велики.
Ян вошел в комнату вместе с врачом, внимательно слушая, что тот говорит. Мужчина был сосредоточен и напряжен, сжимая кулаки до боли в ладонях. Ногти впивались в кожу, оставляя новые раны на месте старых, уже заживших.
– Я не буду Вас обнадеживать, – тихо проговорил врач, встав поодаль от кровати и косясь на женщину. – Несколько месяцев, максимум полгода.
Больная лежала недвижно и смотрела в потолок, редко моргая. На присутствие гостей она давно перестала реагировать.
– А импланты? Заменим ей органы, которые не функционируют, – Ян перебирал в голове все варианты. Лишь бы спасти, лишь бы продлить жизнь хоть ненадолго, лишь бы провести с ней еще несколько месяцев, увидеть еще раз ее улыбку, услышать ее смех.
– Мы ведь это уже с Вами обсуждали. В таком состоянии ее невозможно подготовить к операции: организм слишком слаб – она не выдержит не то что приживление, а даже само внедрение имплантов. Я могу предложить только паллиативное лечение. Мне жаль.
– Ни черта тебе не жаль! – с ладоней стекала тонкими струйками кровь. Ногти продолжали впиваться в кожу. – Я столько денег вложил в твою клинику, помог все организовать, и этим ты мне отплатил? Жену мою спасти не можешь?
– Здесь больше нечего обсуждать, – врач, не меняя привычного равнодушия в голосе, развернулся и покинул комнату.
Ян подошел к постели и аккуратно опустился на край. Его окровавленная рука коснулась тонких пальцев с большими перстнями. Грудь женщины редко вздымалась, словно хватаясь за жалкие остатки воздуха в этой душной до головокружения комнате, больше похожей на ее темницу. Он опустил голову. Смотреть на увядающую с каждым днем любимую было невыносимо. Но он терпел. Где-то внутри, глубоко-глубоко, безумная боль разрывала сердце на мелкие кусочки. Ян прятал эту боль, чтобы никто ее не нашел, чтобы никто, кроме пары приближенных и врачей, об это не узнал, чтобы никто не посмел использовать эту его слабость.
– Прости меня, – прошептал он чуть слышно, бережно приложив губы к тонкой женской руке.
– Я не понимаю, что делаю не так, – Рей ходил кругами по комнате уже полчаса. Половицы старой квартиры скрипели, а каждый шаг поднимал клубы пыли от застарелого грязного ковра.
– Ты слишком торопишься, – Виктор сидел за столом, заваленным множеством проводов и инструментов. Его длинные темные волосы, которые уже успела тронуть едва заметная в
